(Мефиридий)-Вы наконец-то увидели...
Восстановившись, приходя в чувство, Диана неуверенно спросила, стиснув зубы.
(Диана)-Что же?
(Мефиридий)-Наш мир. Теперь вы видите его не как гость, а как любой тролль... Я прожил много лет тут и слишком привык, но позвольте узнать... Что вы видите?...
Диана прикрыла веки, поднимая лицо к просторному небосводу. Короткие волосы позволили себе развиваться на ветру. Следующими словами грань между сдержанностью и настоящей, не как раньше, свободой была стёрта.
(Диана)-Жизнь... Я вижу то, что ещё не видела ни разу...
(Мефиридий)-А себя вы видите?...
Вновь открыв, слегка расслабленные после темноты глаза, девушка не смогла удержать той улыбки, что вступила в права при виде кареты, не спеша идущей к ней с левого фланга. Больше существо, усаженное в упряжку, не было ныне невидимым. В прозрении оно явилось Диане великолепным созданием из доброй сказки, передвигающимся с
величием непредсказуемых высот. Шесть ног перебирались одна за другой. Тонкое благородное тело, больше напоминающее конское, покрывалось сияющей шерстью светло-серого оттенка. Он шагал почти бесшумно, будто крадущийся к газели гепард, мягкие ступы способствовали тому. Длинная спина покрыта настоящим, белым, словно с Альпийских гор, снегом, от тонкого хвоста до самого темечка. Он сыпался с чудесного животного прямо на дорогу, мгновенно тая, и Диана невольно начала напевать рождественскую песню расслабленным шёпотом. Остановившись прямо перед ней, ведущий карету уставился на девушку широкими, размером с апельсин, круглыми глазами, расположенными почти вплотную друг к другу у самого носа. В них прослеживалось любопытство и космические загадки, неспособные сочетать в себе однозначный ответ. Диана понимала: не только ей в новинку такая встреча. Для обоих это столкновение явило прикосновение к новому неизведанному кусочку необъятного мироздания. Милое лицо существа детским взглядом смотрело на руку, что приближалась к его пёстрому серому носу, выстреливающему холодными парами. Вначале существо колыхнулось, отсыпав немного снега со своей шапки на голове, но тот моментально пополнялся невероятным способом: тонкой линией новые осадки поступали с неба ровно на животное и никуда больше. Более тёмная мордочка, сильно смахивающая строением на верблюжью, уже не смущаясь, сама потянулась к хрупкой ладони, укладывая ту на себя. Лёгкий холодок передался новой знакомке, и в радостных очах юного зверя что-то сверкнуло, превращаясь за долю секунды из жидкости в тонкую прослойку льда, тут же рассыпавшуюся на сотни осколков. Они оба замерли, процветая духовно, как никогда ранее в минувшем их времени. Хотелось плакать и смеяться одновременно, от неразберихи поднималась температура, однако, под тем же чувством, моментально опускалась. Теснота в душе разорвалась в клочья, позволяя беспрепятственно перемещаться по джунглям всевозможных воллюст при фрикции эмоций в сердце. Лобная доля мозга очистилась, целомудрие нагрянуло в голову, дабы восполнить недостающие клетки знаний, они построят следующий храм лучше предыдущего. Девушка провела ладонью по пухлой и упругой щеке существа, поклоном прощаясь с ним, без слов благодаря за всё, что ей удосужилось почувствовать. Отойдя, она освободила проход, и, удивлённый увиденным, кучер смог лишь признательно поклонится, приказывая своему коллеге в упряжке отправляться в путь. Незамедлительно шесть ступней понемногу приступили отдаляться от знакомки вдоль дороги, и сверкающий снег на спине отчаянно запечатлялся в памяти Дианы, исчезая за углом дома.
(Мефиридий)-Мы не всегда можем понять что-либо, оттого возникает страх или отвращение. Однако ты смогла понять наш мир. Возникло оно?... Чувство привязанности... Когда ты можешь понять кого-либо, проникнутся им, сможешь ли без колебаний и сожалений покинуть его? Забыть...
Диана начала выслеживать колкую правду в словах жёлтого проповедника со змеёй на месте трости. Она так восхитилась всем этим миром. Теперь уж точно никогда не забудет эти края, с болью в груди возвращая в воспоминаниях свои похождения по Каеру-Скуалентему, где-то там, в старушке Венеции.