Глава 5.
Свист флейты нахлынул с крыш фиолетовых домов вдоль улицы беспощадной лавиной. Он ощущался таким беглым, что казалось, будто музыкант беспрепятственно передвигается по всем постройкам с неосуществимой скоростью, изредка взлетая над архитектурными сооружениями, пропитывая грудь мощью для безумной игры. Его неожиданное появление в ярких мелизмах не просто привлекло, а овладело слушателями. Ноты словно сшивали небеса и город, скрепляя воедино.
Внезапно притупленный грохот литавров создал вибрацию под туфлями, расползающуюся по кристаллической поверхности дороги. Мир содрогнулся от таких взаимодействий. Складывалось нелепое впечатление, перевоплощение в невинного и беспомощного ребёнка, в чью дверь запертой комнаты стучится охмелённый отец с ножом, ранее полоснувшим супружеское чрево.
Диана просто шла вперёд, улавливая эту неоднозначную музыку из ниоткуда, посетившую опустевший Каер-Скуалентем, задумывалась, не подшучивает ли это её личная фантасмагория.
Однако, заводная мелодия пришлась ещё как по вкусу, инициируя внутри тела работу самовольного механизма. Все прочие мысли отвергались нотами и ритмичными стуками, провозглашая время на отдых в пессимистических настроениях текущих событий. Пространство расширилось в несколько раз, расступаясь перед дамой. Не сдержав эмоций, в неё вселился хранитель чувств, что закупорился на время необычных происшествий за стенами неприступной крепости невозмутимости. Флейта раскрутила её душу, подобно нити на катушке, составила из тонких лоскутов настоящую паутину, смотря через которую, наконец-то виделось всё. Сейчас девушка сняла с себя маску безразличности, охранявшую от боли и мистики Каер-Скуалентема.
Спина выпрямилась, от того стыда, появившегося в результате сожалений об ошибке с Жанкарло, превратившей беорна в безрассудное чудовище.
Руки прислонились ближе к груди стеклянного лебедя, отданного Стеклянным человеком, что был оставлен девушкой на пути по вечному каналу одиночества, лишённому горизонта.
Колени подгибались при ходьбе, напоминая о преклонении перед силами Леди Мат.
Вышедшая слеза успела отразить картинку того увлекательного существа, ведущего повозку, а затем скатилась вниз, шлёпнувшись на дорогу. Едва случилось сиё деяние, как Диана покрутилась, драматично изгибаясь, израненная чувствами, искалеченная ими до неузнаваемости. Хрупкое тело, практически обессилевшее, теряло равновесие, сияло органичной готикой. Окружение потонуло Атлантидой в океане забвения. Медузы, состоящие из сплошного жидкого горя, обитающие тут, жалили электрическими зарядами, повелевая Диане демонстрировать искренние жесты в её незабываемом танце.
Сверкали жгучие искры из радужки глаз, пускай те и скрывались веками, изредка проясняясь сплошной синевой смысловых, чистых смысловых небес, ставших таковыми благодаря заслугам самобичевания и раскаянья.
Она летела вперёд, тесно сжимая стеклянного лебедя, не смея поддаваться этим мукам. Мечты сулили лишь желание отчуждения, дабы никому не навредить своим существом, не вмешиваться в чужое, копошась исключительно в своём.
Определённо, было бы лучше не встречать всех личностей Каер-Скуалентема, не сталкивать каждый раз две разных личности: мистическую и простую, безрадостную, тусклую человеческую.
Платье едва успевало повторять резкие скачки вслед за музыкой, порой зависая в воздухе, отрицая законы физики. Подбородок уже не торчал выше к пушистым облакам как ранее, а смирно прижался к груди.
И тут, к музыке приписались строчки нежного, слегка коварного голоса, изданного кем-то волшебным. Этот роковой тембр вместил в себя и драму, и радость, и страх, похрипывая местами в рамках сокрушения идеала, чтобы избежать краёв наслаждения слушателей, иначе те сойдут с ума.
На удивление, всё это звучало убедительно хорошо, вовсе без раздумья хотелось отдать такому вокалисту сердце, тело, душу, отца и сына. Не исключено, что это мастерство позаимствовали на перекрёстке демона в злосчастной сделке, ибо обычный смертный не способен вытворять хотя бы отдалённо схожее с подобным.
Обычные слова превращались в настоящие предметы, звуча ими во благо обезумевшей публике: