(Дамин) - Вы посмотрите на себя! Сколько вам лет?! К чему эти шутки?!
Диана поразилась заявлением и только хотела переступить на грубый тон, как вдруг, приподняв в гневе левую руку, увидела собственную кожу. Та пожухла, стала подобна сухофрукты, побледнела, вздувшиеся вены отчётливо выступали на запястье.
(Диана) - Что это?...
(Дамин) - Убирайтесь! Прочь, я сказал!
Спохватившись, девушка из последних сил попыталась убедить отца, параллельно рассматривая свои постаревшие ладони, но тот совсем не слушал.
(Диана) - Это же я! Диана!...
(Дамин) - Замолчите! Хватит играть с моим горем! Полтора часа назад Диана ушла из моего дома! А полчаса назад мне сообщили… что её нашли мёртвой в гондоле под мостом Риальте... Убирайтесь прочь!
Дамин прильнул к рукаву, больше слёзы сдержать он не мог. Девушка накинулась на него, крепко вцепившись, а дворецкий начал их разнимать. Грубость прислужника перешла границы, и мужские руки приступили наносить увечья достаточно увесистыми ударами. В первый раз кулак прилетел по когда-то нежной щеке, одарив притуплённой, но широко раскрывшейся болью. Следом пострадали руки, потом досталось и груди. Диана уместилась между двумя стенами духовного и физического ущерба. Никак не укладывалась в голове та реальность, в которой отец позволяет ублюдку избивать собственную дочь, не пытаясь закончить процесс и смотря на это с симпатией к палачу.
(Диана) - Прошу!...
(Дамин) - Выведи её! Выведи!
И тут, не выдерживая давления, Дамин сам бросил молниеносную стопу, предварительно оттолкнув девушку. Нога достигла живота, отбрасывая пришедшую за порог.
Диана отпрянула назад, уже находясь на крыльце. В голове промелькнула невыносимая утрата, то же сопроводило чрево, где один из органов, похоже, лопнул от силы ноги бизнесмена.
В застывших глазах захлопнулась дверь, воздух от её резкого взмаха качнул венецианскую путешественницу. Не удержав равновесия, Диана перевернулась, рухнув на лестницу.
Размякшие в мистической старости кости переламывались под каждым из четырёх прикосновений к каменным неровностям ступенек. Бедняжка эффектно свалилась в грязь, создавая брызги лужи. Её исковерканные попытки двигаться разрывали в слякоти яму, изменившей одежду до неузнаваемости. В муках Диана стонала, замечая, что голос её не принадлежит восемнадцатилетней деве, умеющей петь и желанной каждым местным мужчиной. Ныне это был хриплый, ломаный, немного астматический говор, бубнящий под нос и ужасающий хозяйку.
Из последних сил она приподнялась, облокотившись у подножья лестницы. Потянувшись, шея выдвинула голову и гримаса скривилась от отвращения при увиденном в отражении лужи. Это старое лицо, покрытое морщинами, потускневшее от хворей и времени, заплакало. Вялые веки подобны мятым шторам, дряблые губы не привлекут больше ни одних уст противоположного пола.
Девушка просто ревела, не слишком истерично, более депрессивно, спокойно. Слёзы спускались по бугоркам неровной кожи, дополняя лужи частичкой благородной старости.
Она схватилась за сердце и отвернулась прочь от отражения. Импульсивный двигатель колотил вначале быстро, после чего резко замедлился, понемногу угасая.
Принесённый родным отцом и дворецким урон пагубно сказывался на старческом организме. Спина разлеглась на грязи и больше Диана двигаться не намеревалась.
Взор уставился далеко в небо, потихоньку начиная растворятся во мраке бесконечности, как вдруг, послышался голос.
(Гондольер) - Столько людей тратят своё время попусту, вместо того, чтобы вершить поиски... Столько людей стремится к возвращению, а не к продолжению пути... Повторяют "успех" некоторых исчезнувших консерваторов, монархов... История не знала бы эволюции, если таких, как они не губили собственные взгляды. Я выбрал тебя, Диана, поскольку именно ты такой человек.
Тембр гондольера не присуждался тому дряхлому старику. Это был уже молодой, сбросивший лет сорок от предыдущего возраста, мужчина в той же тельняшке и канотье, обвитым чёрной лентой судьбы.
Он вышел из-за угла, волосы были роскошные, шелковистые, никакой лысины. Блистательный шатен с высоким ростом, выпрямленной спиной и широкими плечами показался перед дряхлой, разбитой дамой, рядом с которой, лежал тот самый, ныне разбитый вдребезги, стеклянный лебедь.
(Гондольер) - Зря ты поверила тетушке Моли. Она не совсем поняла строение моей схемы. Понимаешь, я, перед тем как забрать молодость у не знающего забот человека, даю ему шанс обрести себя. Если бы ты осталась в Каере-Скуалентеме, а не искала меня, как стеклянный человек когда-то, не решившийся возвращаться в Венецию, ты бы обрела новую жизнь. Тебе предлагали попробовать себя в должности работницы медоварни, хозяйки клуба, протеже стеклодува, но ты отказывалась. Всеми силами я желал спасти тебя от твоего же бездействия, ведь ты сильная и уверенная девушка, ты великолепна. Была. А когда я понял в чём заключается твоя любовь, понял что танцы твоё всё, подослал трёх музыкантов, однако, отказ произошёл вновь. Почему? Почему человек так боится оставить старую Венецию и отправится в новый свет Каер-Скуалентема? Почему постоянно хочется вернуться назад? Это как-то связанно с комфортом? Я сорвал с тебя скудный белый лист и подарил красочную палитру приключений, одарил осознанием своего призвания. Но чёртова неуверенность...