София, всё также продолжая сидеть на стуле, вспоминала, как на следующий день от раны ничего не осталось. Точнее, она исчезла той же ночью, пока бегала за доктором, будто никогда и не было. Волшебство, да и только.
"А разве такое возможно?", - спрашивала женщина себя в который раз.
О вскрытие речь не велась, так как просто некому было заниматься этим делом в их заброшенном богом селе. Старый врач констатировал смерть, и на следующий день Ивана положили в землю. Собственно, такое происходило со всеми, умри те от старости или болезни. Все равны. Как-никак, здесь не город. Люди жили по своим законам, не обращая внимания на внешний мир.
Двое детей стоя возле могилы, и глядя на своего отца, лежавшего в гробу, недоуменно переводили свои взгляды то на папу, то на свою маму. А вокруг собрался люд, тихий, перешёптывающийся. Старушки крестились, а старики облизывались, предвкушая дармовую выпивку. Для кого-то горе, а для кого-то и повод принять на грудь.
- Мама, - спрашивал маленький Данил. - А когда всё это закончится, папа придёт домой?
София, чувствуя на глазах предательские слёзы, ничего не могла ответить сыну. Она просто мотала головой, что-то мыча себе под нос, дрожа всем телом на холодном ветру. Пускай и прошло определённое время, но её до сих пор не отпустило, и вряд ли это произойдёт в ближайшие дни. Такое не скоро забывается.
- Мам... - продолжал терзать душу родительницы сын, поглядывая на свежую землю, шмыгая зелёными соплями.
Данил и его братишка не понимали, что их папа никогда не вернётся, и сыновья его не увидят. Потом, они с ужасом наблюдали, как их родителя опускают в яму, и начинают забрасывать землёй. Им, конечно, раньше доводилось видеть похороны, но чтобы такое происходило с их отцом... Здесь иное. Ведь папа не мог уйти навсегда. Он вечен, как и мама.
"Спокойно. Следует собраться".
София, прижав сыновей к себе, беззвучно рыдала, сотрясаясь от того горя, что свалилось на неё. Кто-то подходил к ней и говорил слова сочувствия, но женщина пропускала их мимо ушей, хотя и утвердительно кивала, как бы благодаря.
- Держись ради своих мальчиков, - говорила баба Маня, столетняя старуха. - Горе оно такое. Сегодня есть, а завтра уже позабылось.
Прошамкав беззубым ртом ещё что-то, та, неуклюже развернувшись, побрела прочь мимо могилок, помогая себе клюкой. На одном из потемневших крестов восседал ворон, с любопытством разглядывая всё происходящее.
* * *
- Ну как твои дела? - поинтересовалась Лариска, кума.
Они встретились за калиткой. Подруга шла, неся в ведре яйца соседям на продажу. И несмотря на раннее утро, та оказалась накрашена. Впрочем, как и всегда. Она любила следить за собой.
- У меня? - часто заморгала София, словно очнувшись ото сна.
- Прости, - испуганно прикрыла рот ладонью подруга. - Снова ляпнула, не подумав.
Женщина равнодушно пожала плечами.
Они какое-то время стояли в тишине, глядя друг на друга. Затем мимо на телеге проехал дед Кузьмич, погоняя свою клячу, оставляя после колёс глубокую колею. На дальний сарай взобралась кошка, Рыжуха, начиная намывать лапкой мордочку, краем глаза поглядывая на двух застывших посредине дороги людей. Где-то орал Семёныч, участковый, матерясь по-чёрному на своих отпрысков.
- А знаешь? - вскинулась Лариска, и её цыганские глаза заблестели.
София покачала головой, всё с тем же апатичным видом.
Кума огляделась по сторонам, никто ли не подслушивает их, но таковых на хлюпающей дороге не отыскалось. После она придвинулась ближе к подруге, удобнее беря ведро с яйцами, стряхивая с резинового сапога ком грязи.
- У Лидии Петровны случилось странное.
- Да?
Лариска часто закивала, улыбнувшись, но одновременно делая страшные глаза.
- Ага. Кто-то сегодня ночью задрал кабанчика. Представляешь, входит она с утречка в баз, а там лежит разорванная туша, и вся обескровленная. Петровна побежала к Семёнычу, а тот с похмелья, и поэтому без настроения. Он её и послал куда подальше.
Она прислушалась, на секунду умолкая:
- Вон, слышишь? До сих пор орёт. Но это уже на своих бандитов. Они у него два литра самогона попёрли, и ночью в сарае распили. Мне Светка об этом рассказала.
София по-прежнему не выказывала никаких эмоций, хотя раньше бы обязательно поддержала разговор. Что им ещё делать в такой глуши, как не сплетничать? Только этим и жили, зная друг о друге абсолютно всё. Телевизор не показывал, а до ближайшего населённого пункта сотня километров по бездорожью.