Аромат _э_т_о_г_о_ беззвучного звука, струившегося и от каждого, и от них всех, проникал очень глубоко. И сейчас, уделив _э_т_о_м_у_ все свое внимание, он, в известном смысле на ощупь, начал различать в общем узоре индивидуальные нити. Нити представляли собой эмоциональные ответы каждого человека. Майлз не мог найти подходящего слова, но чувствовал их в своих пальцах словно они были живыми существами. Выделив отдельные эмоции, он сумел почувствовать, что от каждого, к кому он прикасался подобным образом, он что-то получал. Он узнавал от каждого нечто и становился сильнее.
Майлз понял, почему пришельцы назвали этот процесс "подзарядкой".
Взволнованный, он переместился в Пекин. Майлз сразу же увидел разницу в архитектуре, и люди здесь были одеты совсем по-другому... Они не игнорировали его, столпившись вокруг. Но и здесь он также столкнулся с тем же чувством. Снова выделив общую структуру, он сумел постепенно почувствовать внутри нее индивидуальные особенности, из которых он черпал это нечто для себя.
Но здесь все внимание окружающих сосредоточилось на нем, и он не сумел собрать столько же силы. Их руки тянулись к нему, но пальцы скользили, будто его заключили в стекло, и поток энергии тек от них в незначительных количествах. Майлз закрыл глаза и пожелал оказаться в другом районе Китая, который однажды видел на фотографии.
Открыв глаза, он увидел, что стоит на вершине огромного каменного монолита в форме миниатюрной горы высотой в несколько сот футов. Вокруг него располагались другие подобные горы, поднимающиеся с плоской поверхности окружающего ландшафта. Между гор лежали тихие маленькие озерки с маленькими островками. Это больше всего напоминало игрушку-ландшафт для великана. Внизу он мог разглядеть сгорбленные спины работающих людей, двигавшихся рядами по залитым водой рисовым полям. И энергия, шедшая от них и от этого пейзажа, простиравшегося до самого горизонта, оказалась гораздо сильнее, чем в двух предыдущих случаях. Они не знали о нем, и он чувствовал, как высасывает из них знание и силу, подобно губке, впитывающей влагу с поверхности тела.
Но вот он взял все, что мог, и перенесся в Лондон на улицу, выходившую на площадь Пикадилли, по которой он гулял несколько лет назад... Бледный рассвет только слегка осветил фасады зданий, выстроившихся вдоль изгибающегося тротуара улицы Регента. Вокруг него находилось несколько человек, но от них энергия поступала мощным потоком. Все, что он чувствовал, пробовал или слышал внутри себя, оказывалось совсем другим. Но сейчас он знал, что конкретно ищет, и с этим расчетом начал путешествие по планете, на которой появился на свет.
Он странствовал по своей планете: с холмов Испании в лагерь лесорубов на Юконе, с гор Мексики на улицы Бразилии, в Кейптаун, в африканские джунгли, в Бухару, в Москву и российские степи.
Он гулял по улицам Хельсинки. Ветер носил его в чистом воздухе над острыми скалами гор, отделяющих Геную от Милана. Он скользил в нескольких футах над рыболовными судами в голубых заливах северного побережья Средиземноморья.
Дневной свет и ночная тьма, все части света, весь калейдоскоп погоды и времен года мелькали мимо него, напоминая смену слайдов проектора на экране. И постепенно все эти сцены перемешались. Свет и тьма, север и юг, суша и море, зима и лето, желтое, черное, коричневое, белое и красное: все люди, все места и все времена сплелись в общий узор чувств, который стал портретом всех людей планеты да и самой Земли.
К тому времени, когда он соткал этот узор, прошло несколько дней. Наконец, он снова плыл над местом, где река Миннесота впадала в Миссисипи и стояли города-двойники Сант-Паулу и Миннеаполис. Отсюда он стартовал, и только сейчас Майлз вспомнил, что не чувствовал нужды ни в пище, ни в воде, ни в сне. Сколько же прошло дней? Единственное, что его действительно волновало, так это познать и понять людей, ворочаемых им на своем пути. Сейчас он почти выполнил эту задачу.
В путешествии он пополнил свои знания. Он чувствовал сейчас эту прочную нить, даже не нить - струну, свитую из нитей всех связей, установленных им с людьми по всей Земле, и соединяющую со всей его расой.
В известном смысле все, сделанное или созданное любым членом человеческой расы, принадлежало всем ее представителям. Он раньше никогда этого не понимал. Он вспомнил, что Мэри знала об этом или, по крайней мере, чувствовала и пыталась объяснить ему после того, как Солнце стало красным.
Именно Мэри он хотел увидеть, прежде чем вернуться на корабль к двум пришельцам из центра Галактики.
Как и во время их последней встречи, стояла ночь. Зависнув в воздухе на высоте примерно трехсот футов над редкими серыми облаками и над местом соединения рек с зелеными речными поймами, он повернулся в сторону зданий университетского городка, видимых при свете почти полной луны даже на таком расстоянии. Он захотел еще раз оказаться в комнате Мэри.
Как и в прошлый раз, она спала, закинув руку за голову. Майлз подошел к ней и встал, всматриваясь вниз. Он захотел заговорить с ней, но что-то его сдержало.
Он стоял в полумраке комнаты, смотря на нее и постепенно понимая, почему сдержался. Узор, сотканный им в эти последние дни, не позволял установить связь с отдельно взятым человеком. Как сказал перед отбытием с корабля пришелец, он перестал быть Майлзом Вандером... и стал Общечеловеком.
Но если он вернется живым, все встанет на свои места. Он снова станет Майлзом Вандером, а Мэри по-прежнему будет здесь.
Его время вышло. Он отвернулся от Мэри и, подняв голову, нашел внутренним глазом корабль пришельцев.
В тот же миг он оказался там.
Он стоял в гостиной номера, подобного тому, в котором жил в Пентагоне. Перед ним стояли два пришельца.
- Я готов, - сообщил он им.
- Это хорошо, - ответил невысокий. - Потому что осталось мало времени.
Он махнул рукой в сторону одной из стен комнаты. Майлз взглянул на нее, или, скорее, сквозь нее, и увидел, как Солнце меняет свой цвет обратно из красного в нормальный желтый, а Земля под ним снова становится голубой. Пока он наблюдал, голубой шар Земли стал уменьшаться, быстро исчезая в темноте заполненного звездами пространства.
Внезапно космос как будто взбесился. Звезды из точек превращались в линии, похожие на красочные столбики света, расширявшиеся в обе стороны.
- Куда сейчас? - спросил Майлз.
- К нашему Боевому Порядку, за пределы Галактики, - ответил невысокий.
Пока он говорил, Майлз почувствовал внезапный приступ головокружения. Странное чувство, как будто каждый атом его тела за мгновение разложили на составляющие и, перенеся на немыслимое расстояние, за такси же неизмеримо молью момент времени собрали очень далеко от дома.
- Первый переход, - прокомментировал высокий пришелец. - В лучшем случае, нам потребуется как минимум еще пять подобных переходов с необходимыми перерывами для вычислений.
Понадобилось еще пять таких приступов головокружения, названных переходами, чтобы путешествие закончилось. Майлз догадался, что в эти моменты корабль и все, находящееся внутри него, перемещалось на расстояние во многие световые годы. Но, перепрыгнув подобным образом из одной точки пространства в другую, им необходимо было останавливаться и определять свои текущие и последующие координаты в течение нескольких часов или дней, несмотря на свои безграничные, по человеческим меркам, возможности. Всего, по оценкам Майлза, прошло полторы недели корабельного времени, прежде чем они добрались до своей конечной цели.