— А почему именно я? Почему нельзя найти каких– нибудь сволочей–бизнесменов, которые обиделись на Листьева за то, что тот снял с ОРТ рекламу? Ведь это — самая популярная версия!
— Сволочи–бизнесмены — слишком абстрактно звучит, — туг же ответил Телохранитель, — тут нужна не группа лиц, а один человек, один, который бы сфокусировал в себе всю ненависть народа… Как Листьев фокусировал в себе всю любовь… Понимаешь?
Криво усмехнувшись, лефортовский узник поинтересовался:
— Ты хочешь сказать, что в это — поверят?
— Во что?
— Мне пятьдесят пять лет, — усмехнулся Полковник, — не может же человек в таком возрасте быть киллером… Не поверят, ни за что не поверят.
— Схему надо отстроить так, чтобы были и «Заказчик», пусть даже сволочь–бизнесмен, и «Исполнитель» — то есть киллер…
— Ты что — киллера из меня хочешь сделать? — откровенно хохотнул собеседник.
— Нет.
— …?
— Киллер — идиот–прапорщик, — прищурился Телохранитель, — во время задержания он погиб…
— Как — уже?
— Еще нет, но неважно.
— Как?
Полковника, как профессионала, прежде всего интересовали обстоятельства.
— Ну, захватил заложника, оказал вооруженное сопротивление, зная, что ему ничего не светит, открыл стрельбу в центре города. Мало в Москве стреляют, что ли? Учитывая несомненную опасность, служба безопасности была вынуждена применить табельное оружие…
— Какая, какая служба? — ехидно поинтересовался узник.
— Охрана Президента, — не моргнув глазом, произнес Телохранитель. — Ну, кто–нибудь из… Из рядовых, так сказать, охранников. Придумаем кто и как, короче говоря.
— Но почему тогда расследованием убийства журналиста занялись люди из охраны Президента? — задал Полковник совершенно резонный вопрос, — ведь следственно–розыскная функция… э–э–э… вам не свойсгвена? Тем более, что по этому делу, убийству, то есть, создана то ли какая–то спецгруппа, то ли сводная бригада из следователей ФСК, Прокуратуры и МВД. День и ночь тру дятся, работают, не покладая рук.
Телохранитель кивнул.
— Совершенно верно. И пусть себе трудятся, пусть себе работают.
— Так как вы торда все объясните?
— Что–нибудь да придумаем… Ну, скажем, очередная попытка очередного государственного переворота… Нет, слишком громоздко, переворот придумывать, надо будет ссылаться на конктретных людей, много подвязок. Ну, попытка террористического акта, это куда проще. Ведь была уже такая, так ведь? — спросил он, будто бы ища поддержки у собеседника. — Занялись вплотную расследованием, и неожиданно вышли на след киллера… Потянулась цепочка, отследили, что и как… А там придумаем что–нибудь. Подходяще?
Вздохнув, Полковник с сомнением пожевал губами.
— Нет.
Но почему? — спросил Телохранитель немного разочарованно; он уважал в Полковнике не только старого друга, но и профессионала, и потому всегда прислушивался к его мнению.
— Потому что слишком громоздко получается… И — шито белыми нитками. Не поверят… Люди–то теперь шибко грамотные пошли. Скажут–мол, такой поворот на руку тебе, мол, посмотрите, какие мы хорошие, и не надо никаких новых законов принимать, не надо нас вновь под лубянскую крышу… Все и так хорошо. Нет, нет, не поверят. ни за что не поверят, — уверенно закончил Полковник.
— Поверят, поверят, когда предоставим вещественные доказательства. — успокоил узника собеседник, — то есть — «Заказчика», тебя, стало быть, и «Исполнителя», киллера то есть… Покойного прапорщика. И никто не будет докапываться, как именно нам это удалюсь. Скажем — никак нет, извините, секрет фирмы, строжайшая государственная тайна — и все.
— Но почему все–таки я? — Полковник наконец прикурил сигарету, но не с того конца — собеседник тут же протянул ему следующую.
— А что — неподходяще?
— Что — нельзя найти каких–нибудь нормальных сволочей? Бизнесменов мало, да? — узник принялся жевать сигаретный фильтр.
— Бизнесмены будут орать на весь мир, как резаные, — терпеливо объяснял Телохранитель, — как их все в России обижают… Друзья и соратники начнут бегать по редакциям, по судам, по адвокатам, ну, и так далее… Понимаешь?
— Угу, — мрачно ответствовал Полковник, сжевывая табак.
— Для такой роли нужен только свой, проверенный человек. и ты–лучшая кандидатура. Человек, который и на суде признает себя виноватым, и будет со всем соглашаться. Ты ведь наш человек — не так ли?
— Ты говоришь так, будто бы я уже согласился, — криво усмехнулся Полковник, сплюнув табачное крошево. — Ну, допустим, чисто гипотетически: я согласен. Повторяю–чисто гипотетически. И что дальше? Образцово–показательный расстрел перед телекамерами — да? Как в Узбекистане, без суда и следствия?