- Ты циник, и это плохо. Неужели тебе не жаль ее просто по-человечески?
- По-человечески мне жаль всех. Даже себя. Но не ты ли проповедуешь, что после смерти все мы перенесемся в мир, где всегда тепло, сияет солнце и цветут орхидеи? У нас с тобой разделение труда. Тебе - бог, мне - бизнес. Чего стоит церковь без денег? Это только Христос гонял торгующих из храма, да и то его последователи сообразили, что зря.
- Если бы христианские заповеди кто-нибудь выполнял, им бы цены не было...
- Сомневаюсь.
- Ладно, я не о том хотел поговорить. Ты заметил, последняя жертва не имеет к нам никакого отношения. Как и вторая.
- Но в отличие от первой и третьей.
- Вот именно.
- Да. Не лишено своеобразия. Впрочем, у инквизиторов должен быть иезуитский ум. Только какова цель?
- Нагие девушки на снегу. Это тебе ничего не напоминает?
- А что это должно мне напоминать?
- Вспомни, до чего у нас осталось четыре дня.
- До дня рождения Солнца. Ну и что?
- А теперь вспомни канон мессы Торжествующего Рассвета. Ты ведь сам участвовал в его составлении.
- Ты хочешь сказать?..
- Именно это я и хочу сказать.
- Да, но ведь их же никто не привязывает к деревьям и не морозит насмерть.
- Это знаем мы с тобой. А представляешь, что скажут простые обыватели, когда узнают, как проходит ночная месса дня рождения Солнца?
- А они узнают?
- Ну, раз мы решили стать открытой церковью и допустить к своим службам непосвященных, то значит, не будет и тайн. Так вот, обыватели скажут, что это кто-то из наших свихнулся на почве разврата и языческих заблуждений. А могут и всю церковь обвинить в человеческих жертвоприношениях.
- Думаешь, до этого дойдет?
- А что, очень может быть. Мы ведь кто? "Вредная языческая секта, чуждая историческим традициям российского народа и враждебная христианским ценностям". Цитирую по памяти, так что за точность не ручаюсь.
- Его преосвященство?
- Разумеется. Воскресная телепроповедь. Предостережение молодым, дабы боялись лживых обольстителей.
- А что, скажешь, ты не обольститель?
- Я не лживый.
-- Не доказано, поскольку недоказуемо. Как и само бытие Божие вместе с мистической силой Солнца. Итак, ты думаешь, кто-то хочет нас подставить?
- Очень похоже на то.
- Кто? Инквизиторы?
- Разве у нас мало недругов?
- Однако насилие по отношению к нам применяли пока только они. Остальные до сих пор обходились словами.
- Я знаю твое отношение к инквизиторам. Я их тоже не люблю. И все-таки что не доказано, то не факт. Кстати, твои слова.
- Мои. Я согласен - давай отвлечемся от инквизиторов. И вообще от недругов. Ты не допускаешь, что это все-таки кто-то из наших? Ведь может же человек взять и сойти с ума. И не только на почве языческих заблуждений.
- Все может быть. Но подстава все же вероятнее. И это грозит нам большими неприятностями.
- Какими именно?
- Принимая во внимание, что большинству населения на религию наплевать, а доказательств человеческих жертвоприношений нет и быть не может... Думаю, массовых наездов не будет. Уже который год кричат: "Бей сектантов!", а народ ноль внимания. Вот если кто-то сфабрикует улики...
- Разве толпе нужны улики?
- Толпу еще надо собрать. Нет, в Варфоломеевскую ночь я не верю. Россия постиндустриальной эпохи для этого неподходящее место. Но возможны неприятные вылазки одиночек и мелких агрессивных групп. И органы нас будут трясти наверняка. И очень возможно, что нашу церковь попытаются под этим соусом ликвидировать. А преуспеть в таком деле ничего не стоит, если постараться. Это только фанатики с оловянными глазами могут стоять стеной против любых гонений. А у нас глаза обыкновенные, живые.
- Да, кстати, насчет того, кто может стоять стеной против чего угодно. В городе появился тен-тай.
- Я уже слышал, но зачем он тут появился, известно одному только небу.
18
- Первая задача - отвлечь внимание. Знаешь, как делает фокусник. Ловкость рук, и никакого мошенничества.
Ученик тен-тая Костя Данилов небрежно махнул рукой перед глазами Лены Зверевой, и её взгляд метнулся вслед за кончиками его пальцев.
Пока Лена остолбенело смотрела на внезапно опустевшее пространство перед собой, Костин голос раздался из-за ее спины:
- Вот примерно так. Надеюсь, ты понимаешь, что пока ты пялилась на стену, я мог сделать с тобой все, что угодно.
Вздрогнув, Лена резко обернулась, Костя сидел в кресле с качающейся ножкой, закинув ногу за ногу.
- А меня научишь? - не скрывая изумления, спросила она.
- Рад бы, но есть проблемы. Обучение само по себе мало чего стоит. Я могу научить тебя многим приемам, и при достаточном усердии ты сравняешься по силе и возможности со средним каратистом. Если какой-нибудь насильник нападет на тебя в подъезде, ты от него отобьешься. Но это не будет тентай-де.
- Почему?
- Потому что приемы в тентай-де второстепенны. Главное - особая сила, которая позволяет телу двигаться во много раз быстрее, чем обычно. Эту силу можно развивать, но у каждого человека есть свой предел, выше которого ему не подняться. Я прошел тридцать шесть стадий обучения из сорока девяти, но еще не знаю, дойду ли до последней стадии и заслужу ли посвящение.
- И долго нужно этому учиться?
- Если отдать обучению все свое время без остатка, то хватит сорока девяти дней. Но обычно так не бывает. Я уже десятый месяц хожу в учениках. Слишком много дел. Да и характер у меня...
- Что характер?
- Как бы тебе объяснить. Помнишь ту ночь, когда мы познакомились? Я тогда очень эффектно побил твоих приятелей. Так вот, настоящий опытный тен-тай никогда бы этого не сделал.
- Почему? - Лена была удивлена,
- Потому что эта драка была излишней и бесцельной. Ее вполне можно было избежать. А я решил показать свою силу, и получился темный бой.
- Что значит "темный"?
- Если бой имеет светлую цель и ведется светлыми приемами, то он называется светлым и увеличивает особую силу, о которой я говорил. Поэтому она так и называется - сила света. А тут не было светлой цели. А в результате я потерял часть силы. Немного, но потерял. Так вот, касательно обучения. Новый урок можно начинать только тогда, когда у ученика стало больше силы света, чем было в конце предыдущего урока. А чтобы заново накопить потерянную силу, требуется время.