— Что-то Гарри не видно сегодня, — заговорила Чесна. — Не думаю, чтобы ему это было безразлично.
— А я как раз только что от него, — сказал Блок. — Я ему рассказал о бароне. — Блок щурился от ярких солнечных бликов, дрожащих на поверхности подернутой легкой рябью речной воды. — Гарри чувствует себя неважно. Говорит, что у него болит горло. Думаю, он собирается сегодня весь день проспать… но все же он просил меня передать соболезнования и от его имени.
— Но ведь пока еще неизвестно, погиб барон или нет, — холодно заметила Чесна.
— Нет, конечно, — согласился Блок. — И все же двое свидетелей заявили, что они видели, как вчера вечером он бродил по берегу и…
— Это я уже слышала! Но разве они видели, как он упал в реку?
— Одному из них показалось, что он слышал всплеск, — напомнил ей Блок. Он хотел взять ее за локоть, но Чесна отдернула руку. — Я знаю, что ты… что с ним тебя связывало сильное чувство. И наверняка вы тоже огорчены случившимся не меньше, — обернулся он к Мышонку. — Но факты остаются фактами, не так ли? Если допустить, что барон не упал в реку и не утонул, то где…
— Что-то есть! — закричал один из сидевших в лодке, ярдах в сорока от берега. Вместе с напарником они принялись изо всех сил вытягивать сеть из воды. — Что-то очень тяжелое!
— Наверное, сеть зацепилась за затонувшее бревно, — объяснил Чесне Блок. — Боюсь, что тело барона унесло вниз по…
Наконец сеть подняли на поверхность, и из воды показалось перепачканное в грязи человеческое тело.
У Блока от удивления отвисла челюсть.
— Нашли! — кричал человек в лодке, и Чесна почувствовала, как дрогнуло и часто забилось ее сердце. — Боже мой! — вдруг снова послышался тот же голос. — Да ведь он живой! — Когда гребцы попытались втащить тело в лодку, утопленник ухватился за край борта и, перевалившись через него, оказался на дне лодки.
Блок подался еще на три шага вперед, зайдя в воду; вокруг его сапог клубилась поднятая со дна грязь.
— Не может быть! — выдохнул он. — Этого просто… не может быть!
Собравшиеся на берегу зеваки, по всей видимости ожидавшие увидеть мокрый, выловленный из реки труп, начали подходить поближе. Лодка повернула к берегу. Человек, которого минуту назад вытащили из водяной могилы, сидел в лодке, освобождаясь от сетей.
— Невозможно! — снова прошептал Блок.
Чесна заметила, что, когда он, оглянувшись, посмотрел на Сапога, лицо его было белым как полотно. Мышонок с радостным криком бросился к реке, чтобы помочь вытащить лодку на берег; вбежав в воду, он совсем не думал о своих отутюженных брюках.
Когда киль лодки врезался в берег, Майкл Галлатин шагнул за борт. Его ботинки скрипели, свисавшие с плеч лохмотья — все, что осталось от белой рубашки, — были перепачканы грязью. На шее у него по-прежнему был завязан галстук-бабочка.
— Боже милосердный! — воскликнул Мышонок, протягивая руку, чтобы обнять его за плечи. — А мы и не надеялись увидеть вас живого!
Майкл кивнул. Губы у него посинели, он дрожал от холода. Вода в реке была слишком холодной для купания.
Чесна словно застыла. Но потом, опомнившись, бросилась к барону и крепко обняла его. Майкл поморщился, перенеся вес на здоровую ногу, и обнял ее за талию перепачканными грязью руками.
— Ты жив, ты жив! — повторяла Чесна. — Слава богу, ты жив! — По ее щекам катились слезы.
От Чесны пахло свежестью. Если раньше он не потерял сознание лишь потому, что вода в реке оказалась слишком холодной, то теперь им овладевала слабость. Самым большим испытанием оказалась последняя сотня ярдов, которую ему пришлось проплыть под водой, чтобы попасть в сети. За спиной у Чесны кто-то стоял; Майкл взглянул в глаза полковнику Джереку Блоку.
— Вот так так! — проговорил полковник, натянуто улыбаясь. — Да вы как будто с того света вернулись. Сапог, я считаю, только что мы все стали свидетелями настоящего чуда. И позвольте узнать, барон, как же это ангелам удалось откатить ваш камень?
— Отстаньте от него! — вспылила Чесна. — Человек еле на ногах стоит! Вы что, не понимаете?
— Ну конечно, я понимаю, что человек устал, но чего я никак не могу понять, так это почему он вообще еще жив! Барон, насколько мне известно, вы пробыли шесть часов под водой. У вас что, жабры выросли за это время?
— Не совсем, — ответил Майкл. Раненая нога онемела, но кровотечение прекратилось. — У меня было вот это. — Он поднял правую руку. В кулаке был зажат полый стебель речного тростника — трубка около метра длиной. — Боюсь, я был слишком беспечен. Вчера вечером я слишком много выпил и после этого мне вздумалось погулять. Должно быть, я поскользнулся. Но как бы там ни было, я свалился в воду, и меня подхватило течением. — Он поднял руку и вытер грязь со щеки. — Просто потрясающе, как быстро трезвеешь, когда начинаешь понимать, что идешь ко дну. В воде я зацепился за что-то ногой. Наверное, за бревно. Его угол здорово расцарапал мне бедро. Видите?