Его тело забилось, оказавшись в плену у странных вещей, которые почему-то связывали его ноги. Что-то треснуло на заросшей черной шерстью спине, и он стряхнул с себя лохмотья. У всех вещей, которые спадали сейчас с него, был отвратительный запах. Запах человека.
Мускулы трещали, слышались легкие щелчки. Он должен выбраться из этого страшного места, пока чудовища не нашли его здесь. Он попал в чужой мир, в котором все лишено смысла. Забор. За ним была свобода — как раз то, чего он так страстно желал.
Но ведь, уходя, он бросает здесь кого-то. Нет, не одного. Двоих. Он вспомнил имена и выкрикнул их, но песня его оказалась хриплой, яростной, и в ней не было никакого смысла. Он отделался от двух тяжелых предметов, которые были привязаны веревочками к задним лапам, и побежал, чтобы найти путь на волю.
Ему удалось учуять на земле свой собственный запах. Три чудища с бледными злобными лицами заметили его, и один из них вскрикнул от ужаса; это чувство было понятно даже волку. Другой поднял палку, из конца которой вырвался огонь. Майкл шарахнулся в сторону, когда горячий вихрь пронесся над его черной мохнатой спиной, и побежал.
Собственный след привел его к яме, вырытой под забором. Но почему, интересно, в ней пахнет человеком, недоумевал он. Запахи казались очень знакомыми; но кто бы это мог быть? Лес манил его к себе, обещая безопасность. Ему больно, очень больно. Нужен отдых. Место, где можно свернуться клубком и зализывать раны.
Он пролез под забором и, не оглядываясь назад, на тот мир, который он покидал, бросился в широкие объятия леса.
Глава 8
Волчица с золотисто-желтым мехом вышла на его запах, когда, свернувшись клубком на земле среди валунов, он зализывал рану на лапе. Голова его раскалывалась от боли, которая то убывала, то вдруг нарастала с новой силой, а все, на что он смотрел, по краям было словно подернуто туманом. Но он сумел разглядеть ее даже в голубых сумерках. Она стояла на скале, в двадцати метрах над ним, и видела, как он страдает. Темно-бурый волк вышел и встал рядом с ней, потом к ним присоединился еще один — серый, одноглазый. Два других волка пришли и ушли, а желтая волчица осталась.
Через какое-то время — когда точно, он не знал, потому что время для него остановилось, — он учуял запах человека. Их, наверное, четверо, думал он про себя. Может быть, больше. Приближаются к его убежищу. Мгновение спустя стало слышно, как скрежещут по камням подошвы их сапог. Прошли мимо, наверное, ищут…
Что они ищут? — спрашивал он себя. Еду? Кров? Этого он не знал, но люди — эти чудовища с белой, гладкой кожей — пугали его, и он решил держаться от них подальше.
Грохот взрыва вырвал его из объятий беспокойного сна. Он поднял голову, зеленые глаза равнодушно смотрели на языки пламени, поднимающиеся к темному небу. Бот, подумал он. Они нашли его внизу, в гавани. Эта мысль озадачила его. Интересно, а откуда он сам может об этом знать? Чей это бот и какой прок от него может быть волку?
Любопытство заставило его подняться, и он медленно, с трудом спустился со скалы в бухту. Желтая волчица следовала немного поодаль, а светло-бурый небольшой волк бежал с другой стороны, нервно тявкая и повизгивая всю дорогу до деревни. Вольфтаун, подумал он, глядя на дома. Подходящее название для этого места, и он чувствовал, что здесь он среди своих. У дамбы на воде пылал и гудел, разгораясь, большой костер, и из дыма выходили люди. Он стоял у угла каменного дома, глядя, как чудовища рыскают по округе. Один из них окликнул другого:
— Ну как, Тиссен, нашли что-нибудь?
— Никак нет, сержант! — откликнулся тот. — Как сквозь землю провалился! Но мы обнаружили нашу группу и ту женщину. Вон там. — Он махнул рукой.
— Ладно, если он попытается здесь спрятаться, чертовы волки прикончат его за нас! — Сержант с небольшой группой людей отправился в одну сторону, а Тиссен — в другую.
О ком это они говорят? — думал волк, и яркое пламя отражалось в его зеленых глазах. И… почему он понимает их язык? Очень странно, нужно будет подумать об этом, когда перестанет болеть голова. А сейчас ему нужна вода и ночлег. Он принялся жадно лакать воду из грязной лужицы талого снега, а потом выбрал себе дом и вошел в него через распахнутую настежь дверь. Свернувшись клубком в углу, он положил морду на лапы и закрыл глаза.
Вскоре его разбудил скрип половицы. Подняв голову, он увидел свет фонаря и услышал, как чей-то голос сказал:
— Господи Иисусе, видать, ему крепко досталось!
Тогда он поднялся с пола, развернулся хвостом к стене и оскалил клыки на незваных гостей, сердце его бешено колотилось от страха.