Другое дело, что последнюю мародерскую выходку Фрэнк не спустит. Хоть уговаривай его, хоть в ногах валяйся в надежде разжалобить. Фабиан бы на его месте тоже не спустил.
— Пожалуйста, — почти ныла Эванс, без конца поправляя свою вязаную шапку. — Мне очень нужно с ним поговорить.
Ну-ну. Вопрос жизни и смерти, не иначе.
— Эванс, ты серьезно? — с ней даже ругаться не хотелось, хотелось просто закрыть дверь и вернуться к бумагам. Потому что пока он с ними не разделается, о сне можно даже не мечтать. — По-твоему, я должен сейчас всё бросить и нестись в Дарем, потому что тебе надо? Я, конечно, понимаю, что Гриффиндор и наглость — это синонимы, сам его заканчивал, но имейте совесть, юная леди. Сами заварили кашу, сами ее и расхлебывайте теперь, я-то здесь причем?
Наверное, притом, что Эванс всего-то девятнадцать и мозгов у нее, как у большинства девятнадцатилетних, фестрал наплакал. Хотя, пожалуй, больше, чем было у него самого. Он-то в этом возрасте считал себя непризнанным гением и даже не подумал бы просить чьей-нибудь помощи или совета.
Пока на первом же боевом задании Фабиану эти его рога — не хуже, чем у Поттера — не обломали.
— Но мне очень нужно!
— Эванс, иди домой, у тебя вроде муж не так давно нарисовался. И с его характером он обязательно примется читать тебе нотации о том, как сильно ему не нравится, что ты по чужим мужикам шастаешь вместо того, чтобы греть ему ужин и постельку.
— Тебе какое дело, что он мне там читает? — немедленно насупилась Эванс. — Джеймс обо мне заботится. И можно подумать, ты бы о своей жене не стал.
Конечно, нет. Потому что у них с Поттером разное понимание заботы, и майор Медоуз оторвала бы капитану Пруэтту его рыжую голову, вздумай он ее контролировать. Женщины-авроры – это отдельная тема для долгих размышлений. Тем более, что Доркас ему и не жена и как-то не похоже, чтобы она вообще стремилась к хоть немного серьезным отношениям. Ни с ним, ни с кем-либо еще.
У Доркас иногда такой водоворот мыслей в голове, что в нем и легиллимент потонет быстро и бесславно.
В женщине, Дор, должна быть загадка. А не лабиринт Минотавра.
Впрочем, с этим он еще успеет разобраться. Глядишь, к Рождеству дело наконец сдвинется с мертвой точки.
— Слушай, Эванс…
Прямолинейному «иди отсюда, рыжая, мне работать надо» помешало крайне несвоевременное появление Патронуса. Серебристый дым принял очертания енота, распушившегося, как от холода — или страха, — и завис перед самым дверным проемом.
— Я знаю, что ты занят, но у нас тут… — Патронус замялся и подытожил с непонятной обреченностью, — такая хрень приключилась. Если можешь, вырвись к Лонгботтомам хотя бы ненадолго, мне без тебя никак. И поаккуратнее там. Лучше через камин.
Эванс наморщила нос. Наверняка в ответ на «мне без тебя никак». Фабиан отметил это мимоходом, вслушиваясь в непривычные интонации хрипловатого голоса. Другие бы, может, и не заметили, не обратили бы внимания на то, как этот голос задрожал и едва не сорвался. Другие не знали, что этот голос вообще может звучать… так.
Однако мы в дерьме, дамы и господа.
Собрался он мгновенно, затянул шнурки взмахом волшебной палочки, схватил ключи и косуху из драконьей кожи с крупными блестящими чешуйками и намеревался так же быстро выскочить из подъезда, чтобы трансгрессировать. Но не тут-то было.
— Я с тобой! — немедленно возмутилась Эванс, недовольно нахмурившись.
Да? И на кой, интересно, хрен ты мне там нужна? Да и всем остальным тоже.
— А тебя что, звали? Или у вас, мародеров, это в порядке вещей — заявляться в чужой дом без приглашения?
Судя по тому, как она долбила в его собственную дверь, — однозначно, да. И как заторопилась вниз по лестнице, чтобы клещом вцепиться ему в руку, едва приоткрылась тяжелая наружная дверь и в поле зрения появилось пересечение двух улиц, ярко освещенное фонарями с вычурными цилиндрическими плафонами.
— Я волнуюсь, Фабиан, — заявила Эванс безапелляционным тоном, неожиданно назвав его по имени. Подумать только, какая честь.
Фабиан с трудом удержался, чтобы не поинтересоваться «Волнуешься, как бы муженек с приятелями не отогнали от тебя еще одного друга, как это уже было со Снейпом?». Подобный вопрос, пожалуй, был бы лишним, потому что ответ и так читался на крайне сосредоточенной мордашке без труда и всякой легиллименции. Эванс, как совершенно постороннего и не интересного ему человека, Фабиан не чувствовал совершенно, но с такой богатой мимикой никакая магия не требовалась.
Та еще… находка для шпиона.
— Ладно, Эванс, василиск с тобой. Когда вылетишь из мэнора, как пробка из бутылки, ко мне жаловаться не приходи. Я вам не посредник.
Не трансгрессировать же без предупреждения, когда она так цепляется. В лучшем случае девчонке оторвет руку, а в худшем — утянет за ним целиком, но из-за недостатка концентрации выбросит в Дареме в виде разрозненных частей тела. Фабиану не раз доводилось видеть такой паззл, сочащийся кровью и порой еще рефлекторно трепыхающийся, но собирать это в целого человека в большинстве случаев было уже поздно. Особенно, когда паззл прибывал на место без головы или половины торса, забывая их в точке отправки.
И как бы ни раздражала его порой Эванс, ее в таком виде лицезреть не хотелось. Жалко. Поэтому Фабиан утащил ее за угол дома, подальше от ярких огней фонарей и проезжающих мимо автомобилей, и спросил:
— Готова?
Эванс торопливо закивала — смотри, шапку не потеряй, рыжая, — и грудь привычно сдавило невидимым обручем. Темные очертания многоэтажных домов и одиноких голых деревьев, в летнее время радовавших глаз своей тщательно подстриженной листвой, закружились перед глазами, становясь водоворотом размытых теней и оттенков, и с гулко отозвавшимся в ушах хлопком обратились плотными серебристо-белыми клубами тумана. Эванс пошатнулась на ставшей неровной, с торчащими древесными корнями, мерзлой земле и вцепилась в руку еще сильнее.
— Не упади, — сухо сказал Фабиан, но выдирать ладонь из цепких пальцев с короткими, подстриженными едва ли не до мяса ногтями не стал.
— Постараюсь, — так же сухо отозвалась Эванс и принялась поправлять сползающую на лоб шапку, будто разом утратившую всю свою разноцветность. Нейтралитет трещал по швам.
Кованые ворота не выплывали из тумана постепенно, как это бывает со скрытыми в нем предметами, поначалу обретавшими один лишь смазанный контур, а вырастали из белесых клубов безо всякого предупреждения, каждый раз заставая Фабиана врасплох. На них не реагировали сигнальные артефакты, они не ощущались его собственной магией и даже банальным чутьем, и каждый раз будто появлялись на новом месте. Иначе как было объяснить, что трансгрессируя каждый раз в одну и ту же точку, он отсчитывал разное число шагов, прежде чем упирался в витиеватые, почти ажурные сплетения отливающего бронзовым металла. Незваные гости, верно, и вовсе не смогли бы выйти к воротам, обреченные блуждать в тумане до тех пор, пока не оставят бесцельных попыток. Спустя девять столетий творение Хэлвис Скаль Фиэн* продолжало исправно служить ее потомкам, беспрерывно подпитываемое магией десятков сменяющих друг друга поколений.
— Уф, — выдала Эванс, совершенно не впечатленная тем размахом, с которым древние колдуны подходили ко всем мало-мальски важным аспектам жизни, и поспешно убрала ногу от стелящегося по земле белого туманного щупальца, первой торопясь к медленно приоткрывшимся навстречу гостям воротам. — Оно тут всё… как живое. Я, наверное, никогда к этому не привыкну.