Вениамин Игнатьевич побарабанил пальцами по столу. Всё это лирика, а действительность такова, что меньше чем через месяц, а если точнее, чуть больше чем через две недели явятся бойцы из команды Стасика, которые почему-то перестали верить ему, Вениамину Игнатьевичу, и хотят лично поговорить со своим боевым командиром. Даже если с ним самим и не встретятся, то досужие соседки подробно расскажут, что Стасик не ведёт активную жизнь, полную поездок и насыщенную событиями, и всё его передвижения ограничены походами в магазин и пробежками по парку. Этого допустить никак нельзя. Тут, как говорится, промедление смерти подобно.
— Купил бы ты, Стасик, корабль, — сказал Вениамин Игнатьевич, помешивая ложечкой в чашке с чаем — черным, крепким, душистым.
Комментарий к Глава 2
*Зинаида Гиппиус, “ХРИСТИАНИН”
Нам подарили бонус! Мы счастливы и безмерно благодарны **elent** за очень вхарактерное стихотворение:
Добрый доктор Айболит
В кухоньке своей сидит
Хочет Стаса уморить,
счастья личного лишить.
И в ненависти своей
Строит планы как злодей
И от злобы бьет посуду,
аж осколочки повсюду.
Робота ногой пинает,
Сорванных вовсю пытает.
А на людях весь святой,
нимб над головой большой.
========== Глава 3 ==========
Операция прошла без сучка, без задоринки. Вениамин Игнатьевич рассматривал похмельное опухшее лицо Стасика на экране видеофона и внутренне ликовал.
Ну, во-первых, приятно осознавать себя всемогущим кукловодом, который ловко передвигает шахматные фигурки по доске (а в школе друг Стасик его всегда в шахматы обставлял), или представлять, как от твоих пальцев тянутся невидимые нити к рукам и ногам заклятого друга. А ну как Веня их перережет? И рухнет героический космодесантник на землю неряшливой кучкой никому не нужных тряпок.
Ну а во-вторых, просто смотреть на неопрятную рожу Стаса было радостно до поджимающихся пальцев на ногах. Эх, жаль, не видят его сейчас Юлечка, Галочка и Ирочка! И Ленка…
Вениамин Игнатьевич тряхнул головой, не желая портить себе момент триумфа неприятными воспоминаниями, — лучше подумать об этом завтра. А пока можно прятать якобы виноватые глаза и мысленно потирать руки.
Самый цимес был в том, что никто из участников этой многоходовки не знал не только конечной цели игры, но и вообще, что это игра.
Коля-интендант был отнюдь не записным негодяем, подсунувшим Стасику откровенное дерьмо вместо корабля. С его точки зрения — не такое уж это и дерьмо было, так, не совсем кондиция. Откуда ему было знать, что Стасик на этом корыте не вокруг Нового Бобруйска будет фланировать, а потащит экспедицию учёных за семь световых вёрст, на Степянку, где и связи-то с внешним миром не будет?
А уж чтобы Стасик именно этот заказ взял — Вениамин Игнатьевич подсуетился заранее. Как и о том позаботился, чтобы через месяц после окончания срока мимо заштатной планетки пролетел «случайный» туристический катер и подобрал бы горе-учёных и заварившего всю эту кашу Станислава Петухова.
А дальше уже снежный ком. Сорванные сроки, неисправный транспортник, который только в металлолом и годится, квартира в залоге… Тут и до полного краха недолго.
Веня хихикнул: ну а пилот-алкоголик с вылеченной слепотой нарисовался сам собой, но очень в масть оказался. Специально не придумаешь.
Механик-домовой тоже хорошо вписывался в команду — что мог хорошего сотворить диковатого вида человечек без нормального послужного списка? Кулибин местного разлива, самородок. Вениамин Игнатьевич вдоволь нагляделся на таких вот самородков и знал цену подобным «дедам Мазаям».
Оставалось только навигатора под стать пилоту и механику подобрать, и дело в шляпе! Хотя на этот счёт можно было не беспокоиться: подбором навигатора будет заниматься лично он, доктор Бобков. Не один, конечно, мальчишка-пилот тоже поучаствует, должен же кто-то проверить минимальные знания будущего навигатора, но решать всё будет он, серый кардинал Бобков. Вениамин Игнатьевич вновь усмехнулся своим мыслям.
Ну а новоявленному капитану явно будет не до таких мелочей — друг Веня подсуетился, чтобы бюрократическая волокита вокруг этого рейса была особенно интенсивна.
Кстати, Валентин, директор банка, на самом деле считал, что делает доброе дело — была у Вениамина Игнатьевича такая особенность, доведённая годами тренировок до виртуозности, мог он практически любого человека убедить в чистоте и бескорыстии своих порывов.
О дороге с благими намерениями ни Коля, ни Валя не думали. Так что все складывалось более чем удачно.
Единственное, что немного беспокоило Вениамина Игнатьевича, — это дата вылета. Она была на стыке возможного. Но Вениамин Игнатьевич уповал на свою везучесть и высшие силы. Бог не выдаст, свинья не съест!
Беспокойство Вениамина Игнатьевича усилилось, когда он оглядел соискателей на должность навигатора: две явно безмозглые девицы, дед-пенсионер, из тех, кто ходит по собеседованиям просто «а поговорить?», и небритый военный, совсем не внушавший Вениамину Игнатьевичу доверия. Хватит ему на борту одного полоумного вояки с неподчинением приказам в анамнезе.
Хотя в крайнем случае можно будет кого-нибудь из знакомых попросить нормального навигатора прислать, будет у Вениамина Игнатьевича свой человек в команде. С одной стороны, неплохо, а с другой — не хотелось никого из внешнего мира посвящать в прекрасную, но сложную палитру чувств и взаимоотношений старых друзей.
И тут доктор Бобков сделал охотничью стойку: появился новый претендент — худой, неряшливый рыжий парень. Вначале именно на его не совсем чистую, но всё же откровенно яркую шевелюру и обратил внимание Вениамин Игнатьевич. Именно такого оттенка рыжины и была его бывшая жена и единственная любовь стерва-Ленка.
Сердце предательски пропустило удар и в следующую же секунду забилось как заполошное. Неожиданно в низу живота появилось тягучее, довольно недвусмысленное ощущение. Даже странно, никогда до этого на парней Веня внимания не обращал. Ни в далекой юности, ни в теперешней зрелости. Ну, если не считать всепоглощающей страсти к Стасику, но это было святое и высокое чувство!
Вениамин Игнатьевич на секунду прикрыл глаза и усилием воли выровнял дыхание. Нет, этого парня он не возьмёт ни при каком раскладе, не хватало ещё смотреть на его рыжую гриву и страдать от незажившей раны.
Когда он открыл глаза и ещё раз окинул кандидата цепким холодным взглядом, то понял — с парнем что-то явно не так. И это «не так» как-то очень смутно Вениамину Игнатьевичу знакомо. Что-то подобное он уже видел, причем совсем недавно.
Он пристально и детально оглядел парня. Старая одежда, странная, болезненная худоба, судя по всему — у молодого человека не лучший период в жизни. Рыжий оборванец словно почувствовал взгляд доктора и поднял глаза.
Голубые, холодные и спокойные глаза. Слишком спокойные. Взгляд отрешённый и смотрящий сквозь тебя и одновременно — прямо тебе в душу. Вениамину Игнатьевичу стало не по себе, было ощущение странного дежавю. Мутный он, этот рыжий оборванец, и какой-то неправильный.
В комнату влетел Стас, с совершенно ошалелыми глазами, быстро оглядел шеренгу претендентов, на пару секунд задержал взгляд на молодом человеке в обносках и довольно громко прошипел:
— Главное, рыжего не берите.
И поскакал дальше на бой с бюрократической ветряной мельницей.
Как ни странно, но именно это помогло Вениамину Игнатьевичу успокоиться. Он несколько раз вдохнул и выдохнул через нос, прочитал короткую мантру, рекомендованную в дыхательной гимнастике для быстрого достижения дзен, и широко улыбнулся севшему напротив него рыжему оборванцу.
— Ну-с, молодой человек, позвольте ваши документики! — Вениамин Игнатьевич источал доброжелательность и участие, недовольство Стаса сразу отогнало все его собственные неприятные и непонятные ощущения на задний план.