Пока рыжий доходяга строил проверочную трассу для пилота, Вениамин Игнатьевич быстро просмотрел документы соискателя. Мда, точно мутноватый тип: работал навигатором на крупном транспортнике, но записи об увольнении нет. Вениамин Игнатьевич послал в сеть запрос о «Чёрной Звезде», последнем официальном месте работы рыжего соискателя. Прочитал короткую информационную справку: корабль потерпел аварию больше недели назад, а навигатор не удосужился оформить окончание контракта должным образом, забавно. Наверняка смылся под шумок, явно заметая какие-то грешки. Но у галаполиции к нему вопросов не было, это хорошо, не хватало ещё, чтоб из-за уголовника рейс задержали. Им медлить нельзя.
Вениамин Игнатьевич побарабанил пальцами по столу, ещё раз оглядел парня с ног до головы. Странное чувство не ушло, плюс эти рыжие волосы и бледная, почти белая кожа с мелкими веснушками на скулах… Вениамин Игнатьевич тряхнул головой — наваждение какое-то. Стасик не хотел рыжего, но выбора-то особо нет. С другой стороны — чем хуже, тем лучше. Не угробят же их эти пилот и навигатор! Как-нибудь, вздыхая и пукая, долетит их развалюха до Степянки, а там уж всё ерунда. Доктор Бобков мысленно махнул рукой: была не была, нервы он будет лечить коньячком, а для Стасика ещё один раздражающий фактор лишним не будет.
— Я вижу, — Вениамин Игнатьевич быстро глянул в паспортную карточку кандидата, будто бы не запомнил его имени, — Денис Воронцов справился с заданием?
Тед, Теодор Лендер, а именно так звали цыганистого вида мальчишку-пилота, чуть виновато и неловко улыбнулся:
— Да, с трассой всё в порядке…
Вениамин Игнатьевич удивлённо вскинул брови:
— Теодор, тебя что-то смущает? В… — тут доктор опять беспамятливо заглянул в паспортную карточку, — Денисе Воронцове?
— Нет, но… — пилот смутился, даже на скулах выступил еле заметный румянец, старательно отвернулся от невозмутимого рыжего оборванца и прошелестел одними губами: — Капитан!
Вениамин Игнатьевич несколько секунд недоумённо разглядывал Теда, который под его взглядом стушевался ещё больше, потом улыбнулся и чуть устало, но дружелюбно прошептал:
— Капитана беру на себя, — и проговорил уже гораздо громче, поднимаясь с кресла и протягивая руку новому члену экипажа: — Вы приняты, господин Воронцов!
Новоявленный навигатор чуть вздернул левую бровь, рассечённую тонким, еле заметным шрамом, а Вениамин Игнатьевич в ответ хитро, но очень доброжелательно улыбнулся и похлопал парня по плечу:
— Идите, собирайтесь, молодой человек, к сожалению, много времени вам дать не можем. Вылет уже сегодня, а вам надо ещё трассу проложить, согласовать с пилотом и капитаном. Да мне ещё и осмотреть вас надо будет. Что-то не нравится мне ваш кашель.
Денис спокойно склонил голову, развернулся через левое плечо и почти печатая шаг двинулся к выходу. Вениамин Игнатьевич с лёгкой тревогой смотрел ему вслед: что же с ним не так?
Вроде обычный молодой парень, подтянутый и спортивный, с идеальной осанкой, здоровыми зубами, но таких немало на Новом Бобруйске. Тут у них вообще культ здорового духа в здоровом теле. Провинциальные планеты, далёкие от большой политики и крупного монопольного бизнеса славятся завидным, весьма качественным генетическим материалом, выросшим на чистом воздухе и почти натуральных продуктах.
Но что-то же царапает в нём Вениамина Игнатьевича, и не только рыжие волосы.
— Неразговорчивый он, но мне нравится, — Вениамин Игнатьевич вздрогнул от неожиданности, он так задумался, что не заметил, как подошёл пилот, — думаю — сработаемся!
Веня покачал головой и чуть рассеяно пробормотал:
— Да, хороший мальчик, нелегко ему пришлось в жизни, видно…
Через два часа Вениамин Игнатьевич разбирал в своей новой вотчине — медблоке транспортника ЛПКВ-231 — всевозможную медицинскую утварь, а новый навигатор и пилот уже осваивали свои рабочие места.
Душевное состояние доктора Бобкова было каким-то странным. Его можно было бы назвать даже умиротворённым, если бы не судорожное подёргивание всех нервных окончаний. Вениамин Игнатьевич понимал, что сиё просто-напросто невозможно, но ощущения были именно такие.
Он попробовал абстрагироваться от внешних раздражителей, забыть на некоторое время причину своих беспокойств и большую надежду на окончательную победу над Стасиком.
О странной своей реакции на доходягу Вениамин Игнатьевич старался не думать. Просто не видел он давно рыжих волос именно того натурального цвета, который не может имитировать никакая краска.
Ленка… Рыжая лиса, маленькая зажигалка, единственная женщина, которую Веня любил. Наверное, любил, пытался любить. Ведь он всегда возвращался к ней после мелких интрижек с медсёстрами и интернами. Ну а чего? Если оно само в руки идёт?
Мысли сами собой опять нырнули в прошлое.
Учился студент Бобков хорошо, даже отлично. Совершенно неожиданно или, наоборот, очень ожидаемо, но Веня нашёл своё призвание сразу. Ему нравилось всё: и сложная музыка умершей латыни, совершенно неожиданно оживавшая в анатомии, и простенькая на первый взгляд этика, и занятия в анатомичке, от которых даже кое-кто из бравых бруталов мгновенно серел и падал в обморок. А Веня — нет, он чувствовал себя в медицине как рыба в воде.
И ещё он «чувствовал» болезнь, не боялся грязи и крови и был профессионально жёсток, но при этом достаточно харизматичен и располагал к себе всех окружающих.
От студента Бобкова млели и преподаватели, и студенты, и больные в бюджетных клиниках, где он проходил практику как младший медицинский персонал.
Удивительно, но даже выносить утки было для Вени в радость — атмосфера больницы и её суровая правда были для него чем-то родным и практически желанным.
У Вени появились женщины, именно женщины, он словно дорвался до плотской любви, ему было мало внимания одной, ему хотелось перещеголять Стасика в этом, взять если не качеством, то количеством.
Невинности он лишился довольно символично — с разбитной лаборанткой кафедры патанатомии в морге. Дама была значительно старше Вени, любила острые ощущения и молодых девственников. Они даже повстречались немного. Пока Веня не вошёл во вкус и не забросил её ради очередной молоденькой студентки, которой ну очень нужен был курсовой проект по патологической физиологии.
Выбирал Веня девушек ярких, броских, весёлых и без комплексов. Одну из них, эффектную брюнетку, он взял с собой на вечеринку, что устроил бывший одноклассник. Веню пригласили скорее по привычке, чем из желания его непременно видеть. Но Веня в этот раз воспользовался приглашением и явился на встречу без галстуков с Аннет (на самом деле девчонку звали Света, но это уже мелочи жизни).
Бывшие одноклассники хлопали глазами на третий размер девушки, вываливающийся из смелого декольте, на алые губы и не менее алые ногти и на длинные стройные ноги, обутые в модные туфли на высоком каблуке.
Веня довольно ухмылялся: любил он таких женщин, высоких, породистых, похожих на племенных кобылок.
А потом явился Стас. И опять всё испортил. Его спутница, миниатюрная и стройная, как севрская статуэтка, хрупкая и нежная, была похожа на эльфийскую принцессу. Она всем улыбалась и нежно краснела сквозь белую, почти фарфоровую кожу.
Стасик бросился к Веньке, радостно обнял, сказал пару довольно изысканных комплиментов Аннет и познакомил с Ниночкой. Девчонки как-то сразу поладили, хотя внешне были абсолютно разными, но какие-то общие темы для разговоров нашли.
А Веня смотрел на весело щебечущих девушек, и казалось ему, что Аннет похожа на ломовую лошадь, что она вульгарна и шумна, слишком громко смеётся, запрокинув голову, и слишком много ест и пьёт. А когда девушка потянулась за пирожком на столе, Веня вдруг заметил длинный чёрный волос на спинке дивана, и ему стало дурно до тошноты. Он быстро опустил глаза, чтобы никто не заметил его реакции и наткнулся взглядом на две пары девичьих ножек. Ниночкины маленькие узкие ступни, обутые в нежно-палевые лодочки — и почти гренадерские ноги Светки (какая она, к чёрту, Аннет?!) в безвкусных лаковых туфлях цвета «взбесившийся синьор Помидор».