С т р у г а л е в (появляясь над высоким бортом теплохода, озорно). Эй, вы, матросы! Работнички! Валентиныч, чего «варежку» открыла? Слушай мою команду! Уезжаю я от вас, с приветом! (Капитану теплохода, другим тоном.) Надоели мне за двадцать-то шесть лет, Петрович, — уеду. (И опять — вниз.) Скажи Антонову, пускай сам выгребается! Хоть на лошади! Скажи, трактор не дают, смеются! Он там ждет, а я уехал! (Капитану.) Петрович, возьмешь меня помощником капитана? (Снова — вниз.) А чего? Не имею права? (Капитану.) Сейчас знаешь, Петрович, права сами берут. А мы с тобой — старики? (Вниз.) Уеду. Хватит! Отбатрачил, теперь я свободная птица! Эй, Валентиныч! Передай Антонову! (Начинает хохотать.) Передай ему… В общем, все! Все! С приветом! На «Толстом»! Отдельная каюта! (Капитану.) Петрович, каюту дашь? (Вале.) Даст каюту. Гуди, Петрович! Поехали!
Валя смотрит вверх на отца, растерянно улыбаясь.
(Заметив эту улыбку.) А я тоже эгоист. Мне тоже надо когда-нибудь для себя пожить. Поеду, заработаю мешок денег, женюсь — что я тут с тобой застрял в отцах? Уеду. Гуди, Петрович.
Раздается густой бас теплохода, и С т р у г а л е в а как ветром сносит вниз. Затемнение.
Зал ожидания. Вечер, огни. В а л я убирает помещение после пассажиров с «Толстого».
Т а м а р а (возникая неслышно на лестнице, в руках у нее хозяйственная сумка). Не твоя ж смена. На прощание драишь, для души?.. Николая не пропусти. Смотри, если ты не скажешь, скроешь, я сюда — ни ногой. А девчонку приведу и поставлю.
В а л я. Собралась — иди.
Т а м а р а. Надо же отнести продукты. Ребята, конечно, легли. Но хоть Ивану покажусь.
В а л я. Утром не опоздай. А то и не увидимся.
Т а м а р а. Глупости. Валюшку поднимать?
В а л я. Ни к чему. Мы уже простились. (Достала из куртки плитку шоколада.) Отдашь, когда встанет. Тамарк, я на тебя надеюсь.
Т а м а р а. Да что зря говорить, она мне как своя. (Помолчав.) Толик чего не показывается?
Валя молча подхватывает ведро, идет вниз. Тамара — за ней. Палуба внизу, стенка с окнами, закрытыми жалюзи.
(Задерживаясь у окна, громко.) Ему тоже надо с отцом твоим по-хорошему проститься. Пустил его сюда, постель дал, устроил подработать. На такое отношение тоже, знаешь, плюнуть нельзя!
В а л я (наливает из пожарного крана воду в ведро). Иди, хватит тебе учить. Пошла — иди.
Т а м а р а. Я бы на его месте!.. (Заглядывает в щели жалюзи.) Все-таки мужчина! Ответственность на нем!
В а л я. Чего орешь? Человек отдыхает.
Т а м а р а (кричит в щели жалюзи). Все тут с ума посходили, а он закрылся, фон-барон! Толик! Покажись! Выходи, поговорим!
В а л я. Ну, все? Отвела душеньку? Его там нет.
Т а м а р а (сразу поверила). Очень жаль. Кто ему еще когда правду скажет.
В а л я. Ему не скажут — мне скажут.
Т а м а р а (после паузы). А куда ушел?
В а л я. Нашел куда.
Т а м а р а. Молодняк. Еще отчитываться не приучили. (Улыбнулась.) Личико у него ровное, как яичко. Ты что, поругалась с ним?
В а л я. И не думала. (Собирается подняться наверх.)
Т а м а р а. Какая ты несдержанная — со всеми успела полаяться. Я бы на твоем месте знаешь что?..
В а л я. Знаю. Я его не видела.
Т а м а р а. Где же он?! (Смеется.) Слушай! Валентина! А может, он на «Толстом» в буфете остался?! Он у тебя совсем детский сад.
Валя идет к лестнице.
(Вслед.) Много мы знаем своих мужчин?!
Валя останавливается.
Ничего мы не знаем о своих мужчинах. Он что-нибудь скажет — господи, откуда взялось? А ничего не взялось, а всегда было. И ты Толика не знаешь, хоть он и моложе тебя на четыре года. Иван тут мне как-то признался: не могу, говорит, тебе простить, что ты меня с моим старым другом детства раздружила. А я и забыла, кто такой! А у Ванюшки травма, оказывается. Какой такой друг детства, как зовут, почему разошлись — убей, не могу вспомнить. Во как. Учти, между прочим.
Валя пошла наверх.
(Вслед, громким шепотом.) Валя!
В а л я. Ну, чего?
Т а м а р а. А не страшно?