Евгений достал папиросы. Бесшумно появившийся рядом официант услужливо чиркнул спичкой. Кивком поблагодарив его, Белугин заказал себе еще кофе. Опять отчетливо вспомнился брат. Неужели убит? Да нет, ерунда! Он постарался отогнать прочь тягостные мысли. Все образуется, все непременно образуется. Пройдет день, максимум два, и Алексея найдут. Не могут не найти!
— Прошу меня извинить, вы… русский? — Белугин недовольно поморщился и поднял голову. Высокий худой господин в котелке, с неприятным лошадиным лицом, чрезвычайно похожий на англичанина, стоял возле столика, ожидая ответа.
— Чем обязан? — невежливо буркнул Евгений, хмуро глядя на незнакомца.
— О, прошу меня извинить за бестактность, я просто заметил вашу газету, набрался наглости и решил подойти. Так приятно, знаете ли, встретить в чужом городе земляка!.. Я присяду?
— Извольте.
— Давно приехали, осмелюсь полюбопытствовать?
— С неделю.
— И как вам Париж? Не находите, здешние женщины просто обворожительны.
— Не знаю, я женат и по борделям не шляюсь… Ну, здравствуйте, что ли, коллега?
«Англичанин» улыбнулся. Лицо его вдруг разом переменилось и стало ужасно привлекательным, вызывающим исключительно положительные чувства.
— Здравствуйте, Евгений Михайлович.
— Я так понимаю, раз вы появились, мне можно ехать в Россию?
— Совершенно верно. Правда, возникло одно обстоятельство…
— Ну, договаривайте, что там еще?
— Право, мне несколько неудобно, — худой помялся немного, — но руководство решило узнать, не считаете ли вы нужным прервать операцию?
Евгений почувствовал, что кровь вдруг прилила к лицу, ему стало жарко. Надо же, начальство все-таки выразило обеспокоенность по поводу душевного равновесия своего агента. Что ж, их можно понять, учитывая, насколько велика цена ошибки.
— Передайте… — Белугин закашлялся, торопливо взял чашечку кофе и одним глотком допил ее содержимое. — Извините. Передайте, что все будет в порядке. Я выполню приказ!
— Ну-ну. — «Англичанин» слабо улыбнулся. — Что ж, в таком случае отправляйтесь на вокзал. Билеты, документы, деньги — все уже ждет в вашем номере гостиницы. Заберете вещи, и вперед. Когда прибудете на место, дадите телеграмму в Берлин по известному вам адресу. Текст такой: «Добрался благополучно. Надеюсь на скорую встречу. Кузен». Запомнили?
— Конечно. — Белугин слушал внимательно, отбросив все прежние мысли, заставив себя сосредоточиться исключительно на работе. — План операции прежний?
— Да. Если возникнут непредвиденные обстоятельства, с вами непременно свяжутся. Пароль по варианту три. Вопросы?
Евгений мотнул головой. О чем спрашивать, если все мельчайшие детали предстоящего задания давным-давно заучены наизусть?
— Ну тогда, как говорится, с Богом!
— Всего доброго. — Белугин порылся в кармане, выудил несколько монет и бросил их на стол. Пожал руку привставшему «англичанину», повернулся и направился к выходу. Но, сделав пару шагов, вдруг хлопнул себя по лбу и торопливо вернулся.
— Что-то забыли? — Худой вежливо улыбался, неторопливо раскуривая сигару.
— Да. Газету.
— Газету?
— Ну да. Это наша.
— Ай-ай-ай, — «англичанин» укоризненно покачал головой. — Неужели вам не жалко слабой психики какого-нибудь аборигена? Попади ему в руки такой материал, что он подумает?
Белугин смущенно улыбнулся.
— Думаете, поверит, что это не чей-то дурацкий розыгрыш?
— Вот уж не знаю. — Худой чиркнул острым взглядом по первой странице лежавшей перед ним на столе газеты, где чуть ниже названия отчетливо просматривалось число.
28 апреля 2248 года.
Глава 1
Алексей. 1942
Разведчик вел их грамотно. Это ночью можно было уйти с передовой напрямик, почти не таясь, а днем следовало избегать открытых мест. Сначала они долго шли по балке, пролегавшей почти параллельно линии фронта. Затем, наметив заранее укрытия, двумя короткими бросками преодолели опасный участок, находящийся под прицелом немецких снайперов.
— Почти каждый день кого-нибудь, да подстрелят, сволочи! — угрюмо сказал разведчик, вытирая рукавом пот с лица, когда они оказались в безопасности, добежав до соседнего оврага. Впрочем, практически сразу противно завыли вражеские минометы, и пришлось снова вжиматься лицом в сухую землю, закрывая голову руками и надеясь, что все обойдется.