— Что?
— И Ра—Хел. Они оба мертвы.
— Как?
Он мотнул головой.
— Прости за все, что я с тобой сделал. Если ты захочешь уйти — я пойму.
— Я не хочу тебя покидать. — ответила она. — Хотела бы. Все было бы проще но я не хочу. Я не знаю, чего хочу.
Он сел.
— Простите ли вы меня, моя леди?
— Не знаю. И никогда не зови меня так. Никогда.
Он кивнул и опустилась тишина. Вода была неподвижна и позади заходило солнце.
В зале повисло молчание, нарушенное лишь тяжелым хрипом дыхания Маррэйна. Он не мог в это поверить. Он знал, что они скажут, знал во что они поверят. Он не знал, как мог выжить Вален. Это могло быть обманом, вмешательством Ворлонцев — даже просто случайностью, но это было уже неважно.
Они запомнят это как чудо. Они видят в нем мессию и спасителя, и это будет всего лишь еще одним подтверждением.
Вален шагнул вперед, глядя на него. Он явно жалел Маррэйна.
Жалость!
Как он смеет?
Святоши и рабочие склонятся перед ним, и дни настоящих воинов закончатся.
Все погибли бесцельно. Парлонн погиб зря.
Маррэйн умрет зря.
Ему было все равно.
Его дэчай уже был в руке. На один миг он подумал о последнем шансе сохранить честь, показать им, что значит быть настоящим воином, но — нет. Вален отверг морр'дэчай, и здесь никто не станет его кайшакунином. Он исполнил этот долг для Беревайн, Унари и Хантибана — но здесь нет никого, кто исполнит этот долг перед ним.
В его обучение входил один особенный урок. Последний урок, который он выучил. Он касался того, что делать, когда ты побежден, когда уже не важны честь, выигрыш или выживание, и довольно пусть небольшой, но победы.
Он глядел на Валена и видел жалость в его глазах. Он видел Парлонна, Беревайн, Хантенна, Хантибана и Шузена, всех кто был мертв и будет забыт. Он видел Дераннимер и почувствовал ее дыхание на своей щеке.
Он качнулся вперед и метнул дэчай, словно копье. Вален казался по—настоящему ошеломленным. Бросок был безупречным, направленным точно в его сердце. Мгновенный, убийственный удар.
То, что случилось потом, ослепило и ошеломило Маррэйна.
Вспышка света и звук взмахнувших ангельских крыльев. Нелепый чужак, спутник Валена, бросил себя наперерез дэчай, свет окутал его, словно крылья взмахнули за его спиной.
Клинок вошел в его грудь, и он упал.
Вален был невредим.
Глаза Маррэйна обожгло пламенем, куда более страшным чем то, что жгло его плоть в Кольце Звездного Огня. Он увидел Ра—Хела, лорда ворлонцев, падающего с высоты Храма. Но перед его мысленным взором, он видел гораздо дольшее падение — сквозь саму вселенную, в море огня. И все ворлонцы падали туда вместе с Ра—Хелом.
Раздались крики, проклятия — и приказы, но Маррэйн не услышал их. Он бросился бежать, с быстротой, которой они от него не ждали. Вален не сказал ничего, но несколько рейнджеров успели выкрикнуть приказы — схватить или же убить его.
Это никому не удалось.
И никто из собравшихся в Храме больше его не видел.
"Видишь? Затрас не боится."
"Ты сделал то, что было нужно."
"Ты прав. Теперь они запомнят Затраса."
"Народ запомнит твою жизнь, но не твою смерть. Они не вспомнят даже про мою жизнь. А мы живем куда дольше минбарцев, людей или даже вас, и потому нам так легко забывать. Это неважно. Мы должны исполнить свое предназначение, а мой народ никогда не станет тем, кем может стать, покуда я жив. Они запомнят это место, и запомнят этот народ. Вот что свяжет нас, эта жертва. Когда Тени вернутся, рядом с минбарцами будут сражаться ворлонцы. Они встретят Врага не в одиночку. Теперь мой народ запомнит минбарцев. Я отдал свою жизнь, чтобы спасти одного из них."
"А Затрас?"
"Затрас… ты спас Валена. Ты отдал ради этого жизнь. Они запомнят. Как чужак спас жизнь их вождя — от одного из них самих. Он научатся… все они поймут, что не могут сражаться в одиночку."
"Как скажешь. Теперь Затрас уснет?"
"Да. Теперь Затрас может уснуть."
— Итак?
— Итак — что?
— Что было дальше? Это же не может быть концом.
— Тебе действительно интересно? Ты непостоянна.
— Я уже потратила бог знает сколько времени, выслушивая эту бессмысленную историю о вещах, случившихся тысячу лет назад. Скажи мне хотя бы, чем это кончилось.
— Порой вещи просто существуют. Порой история — ничего кроме истории. И все же порой в ней есть урок, что следует выучить.
— Ты о чем—то задумался.