Никто из них, ни даже те, кто владел даром прорицания, не мог сказать этого.
Кроме Истока Душ, разумеется, но если они и могли сказать — они этого не сделали. Они были безмолвны, им было довольно и одной вещи, которую они не знали.
Она близилась к развязке.
Это почувствовали трое на Минбаре, у Турон'вал'на ленн—вэни. Маррэйн и Тиривайл отвели глаза от пустого гроба Джона Шеридана и, двигаясь в унисон, взглянули в небо, забывшись на миг. Марраго задержал хриплое дыхание и отвлекся от созерцания спокойного озера, почувствовав это, и чуть быстрей забились его сердца.
На Центаври—Прайм Лондо очнулся от тревожного сна и всхлипнул, схватившись за грудь, в страхе, что оба его сердца отказали вновь, и, в отличие от предыдущих двух случаев, он этого не переживет. Он очень боялся что умрет прежде, чем все будет достойно завершено.
В тюремной камере Тимов, в жилах которой текла кровь многих поколений пророчиц, подумала, что ей пришло видение, подобное тем, что видела ее пра—пра—пра—прабабка. Но знание явилось лишь на краткий миг, а затем оно исчезло.
Это знал Дурла, сидевший во дворе и смотревший на звезды, которые, как он был убежден, предрекали ему величие. Знал это и Морейл — и лучше чем многие. Он хмуро усмехнулся при мысли о задаче, которую должен был исполнить — шанс вновь послужить Темным Господам, и, в какой—то мере, отомстить за Приносящих Хаос.
Г'Кар почувствовал это, едва ступив на холодную, безжалостную землю Центаври Прайм. Он замер, безмолвный и неподвижный, как камень, и Л'Нир рядом с ним беспокойно обернулась лишь для того, чтобы почувствовать это самой, и замереть.
Министру Виру Котто и Командору Та'Лону не требовались вопросы. Они знали сами. Вир был напуган. Та'Лон — нет.
Сьюзен и Талия почувствовали это, готовясь войти в Сеть, и миг понимания пронесся между двумя женщинами. Они никогда не были подругами, но были связаны одной целью, и этого было достаточно.
В Сети Альфреду Бестеру выдался миг ясности, позволивший ему назвать имена всех женщин, которых он когда—либо целовал прежде, чем встретил Талию — а ее имя вновь ускользнуло от него. И все же он знал, что она придет к нему — и скоро. И он знал, что должен будет сделать тогда.
На Проксиме это почувствовал Дэвид Корвин и он плакал в тихом, горьком отчаянии, ибо каким еще мог быть конец горестей для народа этого несчастного, осажденного мира.
Это почувствовал и Зак но он не распознал — что же это было. Он уже наполовину уговорил бутылку старого виски, которую нашел несколько недель назад и хранил для особого случая. Джулия отказалась разделить ее с ним.
В своей палате слепой, безумный мужчина ненадолго перестал бредить и выкрикнул имя, которое никто из бывших с ним рядом не слышал от него прежде, но этот момент вскоре прошел и кошмары вернулись к нему.
Деленн сидела в одиночестве, размышляя о ее недавнем госте, вспоминая о старой любви, о всех, кого она знала прежде — и кто был мертв сейчас. Конечно, все кроме него, того кто так и не умрет, и это его дар и проклятие. Она думала о том, чем все заканчивается, и знала что для него ничто не закончилось.
Сам Синовал стоял на башне, прокручивая в уме детали атаки на Казоми 7. Он узнал это и улыбнулся.
Где—то это же почувствовал и Себастьян, и он также улыбнулся, ибо он знал то, чего не знал Синовал.
А Исток?
Исток знал ответ на любой когда—либо заданный вопрос кроме одного; было несколько тех кто знал этот вопрос, и никого, кто знал бы на него ответ.
Но Истоку было открыто будущее. Оно редко показывало подробности, и лишь очень немногие могли уловить по ним истину пророчеств, но это было возможно. Величайшую истину будущего Исток хранил для себя.
Все заканчивается смертью.
Все.
И где—то женщина, которая казалась юной по всему ее облику — но старше многих городов — подняла голову, отягощенная оковами и взглянула на своих пленителей.
И она улыбнулась разбитыми губами.
Все кончается смертью.
— Исчез. — бесцветно сказал Маррэйн. — Исчез.
Тиривайл молчала, ее единственный глаз был полузакрыт. Она, казалось, медитировала. Маррэйн сидел на склоне холма, глядя на город, на озеро перед ним.
— Исчез.
Марраго рядом с ним чуть повернул голову, изучая Йедор. Прежде он никогда не был на Минбаре. Маррэйн хотел бы, чтобы в его силах было показать другу настоящее лицо планеты, такое, каким он его помнил. Храмы Секигахары, величие Широхиды, белые стены Ашинагачи.
А не этот... монумент Валену.
— Прекрасно, не так ли? — сказал Марраго.