Пришлось сознаться, что я в этой истории уже замешан.
— Так как же мне получить необходимые сведения о Суки?
Марта почесала голову ножом для разрезания бумаг, изображая мыслительный процесс.
— Выходит, что я должна тебе предоставить эти данные, — сказала она наконец. — Если мое агентство ими не располагает, придется обратиться за ними к Сиду Сильверу — это его специализация, трудоустройство цветных.
Он мой приятель! Ты что–то можешь заплатить за эти сведения?
— Сто долларов.
Марта широко распахнула глаза:
— Да за такую цену он продаст отца и мать впридачу.
Я принялся подшучивать: пусть его родители благоденствуют, а все, что мне требуется, это подробная информация о Суки.
— Она уже у тебя в кармане. Обожди два дня и я дам тебе то, в чем ты нуждаешься. Идет?
— Плачу сто пятьдесят, если сведения будут завтра.
— Хорошо, ты их получишь, — сказала Марта, вставая.
— Спасибо, Марта, ты — настоящее сокровище. Я и не представляю, что бы я без тебя делал.
Марта усмехнулась:
— Скажи–ка мне, Вик, когда ты женишься на той прелестной брюнетке, что по твоей милости томится у тебя в конторе?
— Если ты говоришь о Пауле, то лучше давай не будем об этом. Ты меня очень обяжешь, если не будешь приставать с подобными вопросами. Я ведь говорил тебе, что ей этого не хочется!
Марта хлопнула меня по плечу, едва не переломив позвоночник, и расхохоталась так, что задребезжали оконные стекла.
— А ты поинтересуйся сначала у нее, прежде чем говорить! Девушек, которые бы не желали выйти замуж, во всем мире не существует. Если какая–то девушка не замужем, то это свидетельствует только о том, что никто не просил ее руки.
V
Оставив свою машину у того дома на Джефферсон Авеню, я вошел в пустынный холл.
В окошечке портье сегодня уже другая девушка в наушниках. Она жует резинку и листает комикс. Угрюмое выражение ее лица говорит о том, что он столь же неинтересен, как и тот, что был в руках ее предшественницы.
Всевидящий Макси в своем неизменном котелке появляется из–за колонны, с надменностью озирая меня.
— Привет, — говорю я, весь освещаясь улыбкой. — Где мы сможем потолковать?
Его глазки на лице, покрытом красными пятнами, поблескивают недоверчиво и удивленно.
— Потолковать? О чем бы это? — бормочет он, ощетинивая усы. — Мне нечего вам сказать. Да и занят я.
Я догадался, что надо предоставить ему весомые аргументы. Вытаскиваю из кармана бумажник, достаю оттуда десятку.
— Неплохо бы просто поговорить где–нибудь в укромном уголке.
Он задумчиво разглядывает купюру, ковыряя при этом грязным указательным пальцем в гнилых зубах. Наконец он вытирает палец прямо о свои брюки и поворачивается к девушке.
— Хэлло! — кричит он. — Я внизу, если вдруг понадоблюсь. Наверх не пускать никого!
Она, не отрываясь от журнала, едва наклоняет голову в знак того, что она слышала и не возражает.
Макси, грузно ступая, направляется к лифтам.
Заходим в кабину, и пока лифт опускается в подвал, мы молчим, дыша друг другу в лицо.
Макси проводит меня вдоль какого–то коридора со стенами, облицованными белыми фаянсовыми плитками. Освещают коридор лампочки, забранные металлической сеткой. Вслед за ним захожу в маленькую конторку, где находится стол и пара стульев. Над забитым золой камином висит фотография Джека Демпсея с какой–то надписью.
Макси усаживается за стол, сбивает на затылок котелок и поудобнее умащивается на своем стуле. Его глаза неотрывно следят за десятидолларовой купюрой.
Протягиваю ее ему, поскольку понимаю, что он не сумеет сосредоточиться на моих вопросах, если не получит чаевых.
Его толстые, пожелтевшие от табака пальцы жадно хватают банкнот и мгновенно прячут его в карман.
Произношу одно–единственное слово:
— Перелли.
Он утирает нос тыльной частью рукава и вздыхает, обдавая меня густым затхлым духом смеси пива с чесноком.
— Черт побери! Снова о нем!
— Вполне естественно. А почему бы, собственно говоря, и нет?
— Все шпики города являлись ко мне расспрашивать о Перелли. Я уже рассказал все, что только знал.
— Мне это без разницы, я же не знаю, о чем вы рассказывали. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, спросить кое о чем таком. Уверен, что полиция вам эти вопросы поставить не догадалась.
— Ладно. Согласен, — сказал он, впрочем без особого восторга. — Коль уж вы заплатили мне за беспокойство…
Я бросил ему сигарету через стол, чтобы показать, что абсолютно не тороплюсь и беречь его время не намерен. И сам закурил сигарету.