— Неужели, Чэтэм, я должен поверить вашей басне, что два каких–то человека настолько обеспокоены вашим поведением, что решаются на убийство первой степени с перспективой окончить жизнь в камере смертников? И почему? Неужели только потому, что вы могли узнать, кто бросил таракана в суп миссис Лэнгстон? — Он вздохнул и покачал головой. — Вы знаете, Чэтэм, сколько они бы получили за проделку с кислотой, если бы их за это судили?
— Год… Шесть месяцев. А может быть, и меньше.
— И тем не менее, вы считаете, что я должен поверить…
— Бросьте, Редфилд! Ответ на этот вопрос вы знаете не хуже меня!
— Вы так считаете?
— Они чертовски нервничают, но, разумеется, не из–за того, что схлопочут за проделку с кислотой!
— В таком случае, из–за чего? Скажите нам, чего они боятся?
— Видимо, расплаты за убийство, — ответил я. — Ведь им нечего терять после того, как одно уже совершено.
Он внимательно следил за мной, как будто притаившись:
— Разве кто–нибудь был убит?
— Лэнгстон.
— Я так и думал, что вы скажете это. Но только нет ли в вашей логике какого–нибудь изъяна? Мы расследовали это убийство целых семь месяцев, и никто не пытался нас убить.
Разговор принимал нехороший оборот, но я ничего не мог поделать. Он загонял меня в угол, а мне оставалось лишь смотреть, как он это делает.
— Ну, так что вы ответите на это? — снова спросил он. — Впрочем, постойте! Возможно, я понял вашу мысль. Вы хотели сказать, что мы их мало беспокоим, потому что у нас недостаточно ума и нам все равно не удалось бы распутать эго преступление.
— Я этого не говорил.
— Конечно, возможно и другое объяснение, — продолжал он. Беседа шла еще в мирном тоне, но чувствовалось, как в нем закипает ярость. Правда, пока еще он владел собой, — может быть, не сорвется. Макгрудер таращился удивленно — не понимая, что происходит. А Редфилд продолжал:
— Возможно, вы считаете, что нас подкупили. Подбросили приманку — миссис Лэнгстон. И когда ей удалось доказать свою невиновность, настоящие преступники остались в стороне. Все очень мило, и никто не пострадал, никто не должен ни за что платить. Если посмотреть на дело с такой точки зрения, то получается все очень логично. Ну, что вы скажете на это? Говорите! Говори, проклятый сукин сын!
Он соскочил со стола, схватил меня за отворот пиджака и рванул к себе. Тыльной стороной ладони он ударил меня по лицу; из рассеченной губы брызнула кровь.
Он снова замахнулся. Лицо его было бледно от внезапно прорвавшейся ярости, а в глазах, сверкавших бешенством, одновременно читалось выражение муки, словно его терзала боль. Я отпрянул, наткнулся на стул и упал; с трудом поднялся на ноги и ждал, что следующим ударом он снесет мне голову. Но вместо этого Келли резко отвернулся и вытер лицо рукой.
Потом глубоко вздохнул. Видно было, что в нем происходит жестокая борьба.
— Убирайтесь вон! — сказал он срывающимся голосом. — Убирайтесь, пока я не смазал вас прикладом!
— Постой минутку, Келли! — возразил Макгрудер. — Мы же не можем отпустить его, пока не вернется Митч…
Редфилд свирепо обернулся и обронил:
— Мы знаем, где его найти, если он нам понадобится! Уберите с глаз моих этого сукина сына!
Макгрудер посмотрел на меня:
— Вы слышали, что он сказал?
— Слышал, — ответил я. Подняв с пола шляпу, я промокнул носовым платком кровь с губ. — Да, да, хорошо слышал!
Выйдя из здания суда, я пошел по Спрингер–стрит в поисках такси. Я не очень–то сердился на Редфилда. Во всяком случае, меньше, чем на самого себя. Для такого человека впасть в ярость по незначительному поводу — далеко не пустяк. Где–то внутри Редфилда кучка мышей грызла нервы. Но что это за мыши? И откуда они взялись?
Но если говорить о нервах — он далеко не одинок. Нервных здесь предостаточно. Казалось, весь городок опутан, как проводами, нервными токами. Плохое место для шутника, который любит подкрасться к человеку сзади и прокричать в ухо какую–нибудь глупость. Он бы не прожил после такой шутки и минуты.
Когда я расплатился с шофером у входа в “Магнолию”, было без десяти пять. Перед мотелем стояла полицейская машина, а дверь моего номера была открыта настежь. Я заглянул в домик. Рыжий верзила, зажав в зубах сигарету, рылся в одном из ящиков комода. Он равнодушно посмотрел на меня и толчком задвинул ящик.
— Похоже, у вас действительно нет оружия, — сказал он.
— Где ваш ордер на обыск? — спросил я.
— Забыл захватить… Хотите, чтобы я поехал за ним и произвел обыск заново?
— Не стоит.