Я улыбнулся ей.
— Я же не обвиняю его, — сказал я. — Просто в таких случаях, как этот, приходится подходить к делу со всех сторон. И, видит бог, у нас этих сторон совсем не так много…
Я встал и прошелся по комнате. Меня мучило беспокойство — все было чертовски неясно…
— Вы уверены, что не забыли сказать, что Редфилд не сможет поехать с ним на рыбную ловлю?
— Конечно, уверена.
— И он вас правильно понял?
— Билл, ну а кто мог не понять такую простую вещь?
— Может быть, он был рассеянный? Или забыл о ваших словах?
Она покачала головой:
— Нет… тем более, что уже непосредственно перед уходом он обещал мне быть осторожным — я опасалась, что он едет один… Не понимаю, что вы стараетесь выяснить?
— Только один факт: с какой целью он заехал к Редфилду?
Она удивленно посмотрела на меня: — Вы думаете, он заезжал к Редфилду?
— Иначе и быть не могло… И если она была там в это время со Стрейдером…
Она нахмурилась:
— Вы думаете, она могла заниматься этим в собственном доме?..
— Конечно! Если я еще не очень хорошо успел обрисовать вам ее характер, то знайте, что эта особа не очень–то щепетильна. Я думаю, что все это происходило именно там, и убийство произошло тоже в доме Редфилда…
— Но почему? — спросила она жалобно.
— Не знаю, — ответил я.
Я не мог привести ей никаких доказательств, но все эти три человека должны были оказаться за 15 минут, которые еще не поддавались учету, в одном и том же месте. А поскольку Лэнгстон был в машине, то именно он и должен был заехать к Редфилду. Но даже если он действительно туда поехал, к чему это убийство? Правда, ситуация несла в себе все элементы взрыва, но он мог бы произойти только в том случае, если бы она была совершенной дурой или бы сошла с ума. Все, что ей нужно было сделать, это подойти к дверям и сказать Лэнгстону, что Редфилда нет дома…
Нет, это было далеко не все! Далеко не все. Начать хотя бы с того, что в этом деле был замешан по меньшей мере еще один мужчина. Случай с кислотой, упорные попытки свести Джорджию Лэнгстон с ума или подорвать ее здоровье гнусными намеками по телефону. Зачем? Ну, предположим, Цинтия Редфилд хотела, чтобы в убийстве обвинили Джорджию Лэнгстон, но потерпела неудачу. Но ведь ее единственная цель — отвести подозрения от себя, и это ей удалось. Зачем же бить хлыстом мертвую лошадь? Садизм? Случай для психиатра?
— Мы зря ломаем себе над этим голову, — сказал я. — Давайте пока оставим. Пообедаем вместе и не будем сегодня говорить об этом ни слова… — Тут я вспомнил, какой у меня живописный вид и добавил: — Конечно, если вы не против того, чтобы появиться в публичном месте с человеком, голову которого украшает плешь и марлевая повязка.
— Совсем не против, — сказала она с улыбкой, в которой была лишь едва уловимая тень натянутости.
Я побрился и надел костюм из шерстяной фланели, изготовленный в Сан—Франциско… В такую жару это, конечно, не подарок. После этого я посмотрел в зеркало и нашел, что с добавлением белой рубашки и темного галстука я выгляжу как хорошо ухоженный американский лось, хотя и немного излишне подстриженный. Ну, это можно скрыть под шляпой, а кроме того, мы можем пойти в ресторан, где имеются кабины. “Бифштекс—Хауз” — вот куда мы пойдем!
Я спустился в бюро. Из–за портьеры она сказала, что через минуту будет готова. Я уселся в одном из бамбуковых кресел и от нечего делать стал листать журнал.
Когда она вышла, на ней было темно–зеленое платье, оттенявшее персиковую бледность лица и красноватые блики волос. Она надела маленькие золотые сережки, похожие на морские раковины, и золотую булавку в виде морского конька. На ногах — изящные туфельки на тонких и высоких каблуках. Я поднялся.
— Ну и ну! — сказал я. — Просто нет слов.
Она сделала преувеличенно низкий реверанс:
— Благодарю вас, сэр.