— Не зарекайтесь. Все вы клянетесь, что умрете холостыми, а потом силой тащите под венец какую-нибудь злосчастную жертву, чтобы отравить ей жизнь.
— Это вы-то злосчастные жертвы?!
— Ах, пани Рузя, как чудесно мы прогулялись! — восторгалась дама в шортах. — Сначала пошли в Кондратову, оттуда — на Сухой Кондрацкий, потом через Кондрацкий Купол — на Гевонт. Обратно через Гжибовец до Стронжиской Долины…
— Верно, вы совсем окоченели, пани Бася, — заметила горничная.
— Нисколечко! — обиделась Бася. — Наоборот, мне было жарко. Ужасно жарко!
— Ну да. А зубы у вас так стучали — ни дать ни взять, стадо овец спускается с гор…
— Кажется, я похудела по крайней мере на два кило! — гордо заявила полная дама.
— А я продал на Гевонте два колечка! — похвастался пожилой мужчина в очках.
— Ясное дело, — усмехнулся высокий молодой человек, — ювелир везде ухитрится подзаработать. Не то что мы, жалкие подмастерья.
— Да идите же в столовую! — сердилась горничная Рузя. — Ей-Богу, не будет вам обеда.
— Сейчас, сейчас. Только руки вымоем, — сказал статный брюнет с сединой в волосах.
— Давно ли вы сделались таким чистюлей, пан редактор? — ехидно осведомился щуплый, лысоватый блондин.
— Ну, художники вообще рук не моют, — парировал журналист. — Экономят краски.
— Зато у нашей прессы всегда чистые руки…
— Прошу к столу! — надрывалась Рузя. — Обед простынет!
Несмотря на бурные протесты журналиста, горничная загнала все общество в столовую, и начался долгожданный обед. Гости энергично жевали, обмениваясь впечатлениями от удачной прогулки.
Художник поддразнивал соседку:
— Может, вы и потеряли два кило, пани профессор… Ничего, вот покушаете этого супчика — и они вернутся обратно.
— Стыдно обижать беззащитную женщину! Сами налили мне полную тарелку!
— Что ж вы раньше-то молчали? Суп уже через край переливается, а пани профессор — ни гугу, сидит себе с довольным видом.
В столовую вошел еще один обитатель пансионата:
— Вы только что вернулись? Мы ждали около часа, но наконец терпение лопнуло…
— Представьте себе, — пожаловалась пани Зося, — инженер и пани Бася погнали нас по горам и долам до самого Гевонта. Если мой Анджей узнает, какой опасный был поход, он страшно рассердится. Я совершенно выбилась из сил.
— Ваш Анджей должен быть в восторге… Чем больше сил вы потратите на походы, тем меньше останется для…
— Пан редактор, что за намеки?!
— Я продал два кольца на Гевонте, — опять похвастался ювелир.
— Как это вам удалось? — полюбопытствовал новоприбывший.
— Очень просто. Мы пили сливки. Я держал стакан в левой руке. На пальце у меня кольцо… — Ювелир поднял руку и продемонстрировал обществу изящный серебряный перстень с кораллом. — Какая-то женщина поинтересовалась, где я его купил. Я честно сознался, мол, сам сделал. Она решила, что я ее разыгрываю. В подтверждение своих слов я вытащил из кармана два кольца, которые закончил вчера вечером. Тогда она спросила о цене. Ну, «Цепелия»[4] платит мне двести злотых за штуку… Тут моя дама вынимает из сумочки две сотенных купюры. Ее приятельнице, видимо, колечко тоже пришлось по вкусу… Что прикажете делать?! В итоге я нежданно-негаданно заработал четыреста злотых.
— С вас причитается! Ведите-ка нас к «Ендрусю»!
— Только не сегодня! — защищался ювелир. — Я с ног валюсь от усталости. Может, завтра?
— Но ведь завтра вы уезжаете, — заметила пани профессор.
— Останьтесь еще на пару дней, пан Мечислав! — взмолилась пани Зося. — Сходим к «Ендрусю»! Вы обещали станцевать со мной твист.
— Не советую! — предостерег ювелира журналист. — Анджей вас убьет в припадке ревности. Все похождения Зосеньки в Закопане запишут на ваш счет.
— Берегитесь, пан редактор! Я тоже могу шепнуть кое-кому в Варшаве, что поделывал в «Карлтоне» некий джентльмен… Либо… Не взяться ли мне за молоток?
— Кстати, куда вы его дели? — спросила пани Бася. — В моих туфельках вылез какой-то противный гвоздь. Нельзя ли его забить?
— Молоток я положила на диванчик в холле.
— Молоток чересчур велик, — возразил инженер. — Здесь пригодилось бы долото. Я попробую что-нибудь сделать.
— Отлично. После обеда я принесу вам туфли.
— Полюбуйтесь на них! — вскричала Зося. — Нимало не церемонясь, в нашем присутствии назначают друг другу свидание!
— А вас это ужасно шокирует. Вы ведь недотрога!
— Пан редактор! Последний раз предупреждаю: не цепляйтесь ко мне, хуже будет!
— Значит, вы нас покидаете, пан Мечислав? Как жаль! — сокрушалась пани профессор. — Погода чудесная, приятное общество…
— Ничего не поделаешь. Впрочем, я приезжал сюда работать, а не отдыхать. Готовил пару вещиц для ювелирной выставки во Флоренции. Вчера закончил, сегодня сходил с вами в горы, а завтра меня ждут в Главном управлении ювелирного искусства. Мы хотим устроить во Флоренции собственный стенд. Несколько дней уйдет на разные формальности и возможные поправки. А ведь уже середина октября. Вряд ли я вернусь в Закопане.
— Вы едете во Флоренцию? — спросила пани Зося.— Боже мой, я без ума от Италии! Дивное небо, роскошные мужчины!
— Я понятия не имел, что вы бывали в Италии, — удивился художник.
— Гм… Не совсем. Я однажды ездила в Албанию… Но ведь это почти одно и то же! Я знаю Италию по рассказам друзей, а на будущий год мы с Анджеем непременно туда выберемся. Он твердо обещал!
— Увы, — вздохнул ювелир, — во Флоренцию отправляюсь не я, а мои работы.
— А заодно — десяток пижонов из Главного управления, — присовокупил художник. — Обычное дело. На выставку в Неаполь тоже поехали наши картины в сопровождении каких-то министерских чинуш.
— А ведь я ни разу не видела ваших знаменитых произведений, пан Мечислав, — заметила пани профессор. — Что вы приготовили для флорентийской выставки?
— О, там будут собраны интереснейшие экспонаты чуть ли не со всего мира. Поляки тоже не хотят ударить в грязь лицом. Мы докажем, что наши ювелиры всегда были на высоте. Экспозиция должна отразить развитие ювелирного искусства в Польше, начиная с эпохи Ягеллонов. Помимо старинных подлинников, мы продемонстрируем вещи, стилизованные под Возрождение, барокко, ампир, а также коллекцию сверхмодных современных украшений. Лично я изготовил несколько старинных перстней и оригинальное модное ожерелье.
— Неужели сейчас носят такие вещи?
— Еще бы! Главное управление придает огромное значение международной выставке. Она поможет наладить экспорт…
— Но ведь это невыгодно! В Польше нет своего золота и драгоценных камней.
— Ошибаетесь, пани профессор. В нашем деле работа ценится куда выше, чем сырой материал. После огранки стоимость камня возрастает раз в шесть. Точно так же и с золотом. Элегантная отделка, тонкая резьба увеличивают ценность металла по меньшей мере вдвое. Стало быть, имеет смысл потратить какое-то количество валюты на закупку золота и брильянтов, чтобы потом получить изрядную прибыль в той же валюте. Поэтому мы пошлем на выставку не просто красивые, но весьма дорогие экспонаты из золота и драгоценных камней. Пора вернуть польскому ювелирному делу былую славу!
— Мне бы очень хотелось взглянуть на эти вещицы.
— Нет ничего проще. Вчера я как раз их закончил. Разумеется, первоначальная обработка и шлифовка были выполнены машинным способом. Но самое сложное — ручная отделка. Теперь последний штрих нанесен, и я охотно представлю на ваш суд мои скромные творения. Если угодно почтенной публике, после обеда можно устроить небольшо показ.
— Замечательно! — воскликнула пани Зося. — А вы позволите мне примерить ожерелье?
— Буду счастлив увидеть свой шедевр на столь прелестной шейке, — галантно ответил ювелир.
— Я о-бо-жа-ю драгоценности! — мечтательно протянула пани Зося.
— Что будем делать вечером? — зевнул инженер.
— Обсудим этот вопрос после ужина, — пожал плечами художник.