Вот вернулось, тихо скрипнув ставней
И напомнив об улыбке давней,
Светом дня наполнило меня.
Вот ушло, чтоб больше не вернуться,
Чтобы горем мог я захлебнуться
Черной ночью и при свете дня.
Но внезапно, позабыв угрозы,
Вновь вернулось. Я смеюсь сквозь слезы,
Я ловлю края его одежд.
И в порыве радости бескрайней
Я склоняюсь перед вечной тайной
Никогда не меркнущих надежд.
3 августа 1956 г.
Тбилиси. Вечер. Гроза
Я повинен перед тобой, любовь
Я повинен пред тобой, Любовь!
Но скажи, Вселенная, как быть
И какой ценой угомонить
Буйную, неистовую кровь?
Эту кровь голландских моряков,
Признававших только страсть одну,
Что взошла из глубины веков
Для того, чтобы пойти ко дну.
Как мне этот ток разъединить,
Что идет от предков по наследству?
Как порвать нервущуюся нить
Их неумирающего детства?
Как унять мне этот шум в крови —
Отголосок вздыбленного моря,
Требующий страсти от любви
И всепоглощающего горя?
Как уйти мне от свирепых лиц
На несохранившихся портретах,
От несуществующих гробниц
Молодых пиратов кругосветных?
Как уйти, когда они — во мне
Воскресают каждое мгновенье,
Чтоб гореть на медленном огне,
Как в аду до светопреставленья?
Пред тобой повинен я, Любовь.
Но скажи, Вселенная, как быть
И какой ценой угомонить
Буйную, неистовую кровь?!
1956 Москва
Ловцы жемчуга
Не видел я кораллового рифа
И жемчугов Дахлакских островов.
Не орошал слезами труд сизифов
И не мелькал, кляня в душе улов,
Средь черных волн ныряющих голов.
Но я познал, как некогда Овидий,
Всю глубину волнений и тревог.
Мне кажется, что я когда-то видел
Морское дно, небесный потолок,
Что я нырял, как сомалийцы, в море,
Вылавливая жемчуг для купцов,
А для себя и для других ловцов —
Одни крупинки девственного горя,
Что я стоял над сомалийцем юным,
Когда нагим лежал он на песке,
Безмолвно, в неосознанной тоске,
Отдав дыханье европейским гуннам,
Жемчужины сжимавшим в кулаке.
Века прошли, но предо мной стоят
Пустые шхуны, выстроившись в ряд,
На трупы деревянные похожи.
Меня зовет ребенок чернокожий,
Свершающий последний свой улов,
Без горьких жалоб и без укоризны.
На мертвый жемчуг обменявший жизнь.
1958
Провинциальный городок
Как жаль мне тех, кто не жил никогда
В глухих провинциальных городах,
Кто не дышал нетронутой травою,
Припав к земле кудрявой головою;
Кто не встречал на улице коров,
Не подбирал заржавленных подков,
Кто не глазел на двухэтажный дом,
Как будто мир весь помещался в нем;
Кто не гулял в провинциальном сквере,
Где все, казалось, было на фанере,
Кто не впивал с восторгом в детском взоре
Цвета афиш на сгорбленном заборе;
Кто не сжимал в своей руке пятак
У входа в цирк средь записных зевак;
Кто не бежал за бочкой водовоза,
С румяных щек стирая наспех слезы;
Кто не смотрел на пламя фонарей,
Как на глаза неведомых зверей;
Кто по ночам не вздрагивал во сне
И кто лица не подымал к луне,
Кто не бродил за городской чертой,
Пронизанный необычайною мечтой.
2 марта 1958 г.
Проносятся птицы
Проносятся птицы с безудержным пеньем,
Мтацминда их буйным весельем взволнована,
Проспект Руставели в их полном владенье,
Деревья пронизаны яростным гомоном.
О, как мне знаком их неистовый щебет!
Скажи, не с тобой ли мы в Южной Осетии
Шумливые стаи их видели в небе
В те дни, когда всех был счастливей на свете я?
Я слушаю их беспрерывное пенье,
Овеянный с гор набегающим воздухом,
Как самое лучшее стихотворенье
Из всех, в этом мире когда-либо созданных.
Не может смутить их порыв ликованья
Ноябрьское небо с окраскою олова
Их песнь, перешедшая в гимн мирозданья,
Как счастье огромное, кружит мне голову.
1959
Тбилиси
В Гурии
Не спорь со мной. Все это было, было,
Быть может, сотни тысяч лет назад,—
И эта крепость меж лесных развилок,
Как вдруг окаменевшая гроза,
И мост, воскресший в памяти, как пламя
В подземных недрах в свой урочный час.
Все тайны мира были вместе с нами,
Глазами тигров пожирали нас.
Все это было так же, как журчанье
С гурийских гор бегущего ручья,
Как облака, летящие ночами,
Дневные мысли за собой влача.
Все это было, было так реально,
Как скрип калитки, как горячий спор
Как лампа керосиновая в спальне,
Как сочетанье неподвижных гор.
О, неужели кто-нибудь на свете
Мог до меня все это ощутить?!
Нет, только я при свете дня заметил
Невидимую мирозданья нить.
И я плыву среди камней и неба,
Среди живых и опочивших тел.
Не говори: ты отроду здесь не был,
Скажи: ты был, раз этого хотел.
1959
Москва
Предчувствие
А. И. Петухову
Мы подошли к окраине
Простора необъятного —
От Авеля и Каина
До расщепленья атома.
Теперь настала очередь
Иного измерения.
Весь мир мы будем потчевать
Невиданным явлением;
И с новою таблицею,
Уже не Менделеева,
Откроем все гробницы мы,
Минервою лелеемы.
Проведаем у прадедов
О древних поколениях,
Связь мыслей, злых и праведных,
С днем нашего рождения.
Тогда не интуицией,
А цифрами-антеннами
Начнем читать по лицам мы
Все мысли сокровенные.
Без ледяного ужаса,
Сомнений, пыток дыбочных
Пройти тропинкой дружеской
Мы сможем безошибочно.