Я капитан пиратов бравый. Колю и режу для забавы, Горжусь своей лихою славой И денежки коплю, эх! И как бы ветры ни свистели, И как бы мачты ни скрипели, Не глядя, обойду все мели, Свой бриг не загублю, эх! Пускай я в золоте купаюсь, Но даже другу не признаюсь, Что от морской болезни маюсь И качки не терплю... эх!
- Недурно, - заметил Зерлик. - Надо бы разучить, а то я не знаю ни одной новарской песни. Он затянул начало тоненько, но очень чисто. - Ты прекрасно поешь, не то что я, - сказал Джориан, когда Зерлик с его помощью закончил последний куплет. - У нас человек из знатной семьи непременно должен это уметь... А как ты справился с морской болезнью? - Да так, спасибо Псаану... - Спасибо кому? - Псаану, новарскому богу морей. Организм как-то приспособился, и больше меня не тошнило. Может, и ты привыкнешь. Да, кстати, в Иразе что-нибудь знают о моем... бурном прошлом? - Насколько мне известно, нет. - Как же ты о нем узнал? - От доктора Карадура. Он сказал, что ты был королем Ксилара, а потом вы вместе путешествовали в Мальвану и Швению. Это чтобы мне легче было тебя найти. Он взял с меня слово держать все в тайне. - Карадур молодец! Умный старик, хоть иногда и бывает рассеянным. Знаешь что: когда мы доберемся до твоей родины, помалкивай насчет Ксилара и всего прочего. Никому ни слова. Хочу, чтобы меня считали просто почтенным мастером. Понял? - Да, сударь. - Тогда иди сюда и возьмись за румпель. Скоро уж, верно, час Совы, мне надо немного поспать. - Можно подвести лодку поближе к берегу? Я плохо вижу землю. Страшно, когда кругом одна вода. Зерлик показал рукой на восток, где между залитым луной небом и его отражением в море темнела полоса ксиларских земель. Волны дробили лунный свет на тысячи серебристых блесток, отделяющих "Летучую рыбу" от берега. - О боги, нет! - воскликнул Джориан. - Это же подветренный берег, и чей! Пусть лучше кругом будет побольше воды. Старайся не менять расстояния, оно в самый раз, а если что случится, буди меня. На другой день продолжал дуть западный ветер, по ярко-синему небу неслись маленькие, словно ватные, облака. Зерлик все еще жаловался на головную боль, однако собрался с силами и немного поел. Джориан, по-пиратски обвязавший голову платком взамен улетевшей шляпы, взялся за румпель. Управляя "Летучей рыбой", он расспрашивал Зерлика о пенембийском языке. Объяснения длились около часа, и вдруг Джориан хлопнул себя по лбу рукой, - О великие боги! - воскликнул он. - Ну и язык! И как он дается бедным пенембийским детям? Я могу понять, когда в языке есть изъявительное, вопросительное, повелительное, условное и сослагательное наклонения. Но когда к ним еще добавляются желательное, причинное, сомнительное, сообщительное, ускорительное, описательное, протяженное и... - Ну конечно, мой дорогой Джориан! В этом и состоит, как мы считаем, превосходство нашего языка над всеми прочими. На нем можно точнее выразить, что думаешь. Вернемся хотя бы к совершенному сообщительному аористу глагола "спать". По-новарски было бы: "Говорят, что я имел привычку "спать". А пенембийцам достаточно одного-единственного слова... - Одного-единственного с пятьюдесятью тремя суффиксами, - проворчал Джориан. А погодя прибавил: - Может, мне лучше затвердить самые необходимые фразы, вроде "Здравствуйте" и "Сколько это стоит?" Я всегда считал, что у меня способность к языкам, но от вашей грамматики просто голова идет кругом. - Напрасно. Стоит лишь заучить правила и не забывать о них, тогда будешь говорить без ошибок. И никаких отклонений и исключений, от которых с ума можно сойти, когда учишь новарский.
***
К полудню ветер ослабел, волны стали утихать. Зерлик чувствовал себя лучше, он ходил по судну, разглядывая рангоуты, лини и прочие снасти. - Скоро я стану настоящим моряком! - воскликнул он в порыве воодушевления. Стоя на планшире напротив бизань-мачты, Зерлик вдруг запел песенку из "Славной девочки с корабля". Последнее "эх!" он сопроводил эффектным жестом, для чего оторвал руку от мачты, перестав держаться. В этот миг набежала большая волна, и "Летучая рыба" накренилась. С испуганным криком Зерлик полетел в воду. - А, раздави тебя медный зад Вэзуса! - вскричал Джориан, круто поворачивая румпель. "Летучая рыба" развернулась против ветра и потеряла скорость. Джориан подобрал веревку, отнятую у ксиларцев, привязал конец к планке и швырнул моток Зерлику - его голова то показывалась на поверхности, то снова исчезала, накрытая волной. Веревку пришлось кидать снова. Только на третий раз Зерлику удалось за нее уцепиться. Джориан схватил его за куртку и перетащил через корму. На Зерлика, скрючившегося на дне лодки, было жалко смотреть: его рвало, он кашлял, плевался, чихал. А Джориан приговаривал: - Теперь будешь знать, что на корабле все время нужно за что-нибудь держаться, если ты не в кубрике. Запомни правило: одна рука принадлежит тебе, другая - кораблю. - Хрип, - послышалось в ответ.
***
Ветер стихал. Солнце село за полосу тумана, которую принесло с моря. - Мы заштилеем в этом тумане, - сказал Джориан, - надо плыть к берегу да причаливать. Через час, когда первые завитки тумана поползли мимо "Летучей рыбы", Джориан сбросил якорь и убрал паруса. Ветра не стало. Волны превратились в легкую матовую зыбь, на которой плавно покачивалась "Летучая рыба". Джориан с Зерликом при помощи губки и ведра убирали из лодки воду. Когда не стало дневного света, наступила кромешная темнота: луна в эту ночь долго не появлялась. Джориан зажег небольшой фонарик. Устав от языковых упражнений, приятели сели за карты. Джориан выиграл несколько марок. - Никогда не блефуй больше раза за игру, - посоветовал он. - Кто будет дежурить первым? Хочешь, я? - Нет. Я все равно не усну: столько соленой воды наглотался!
***
Джориан проспал недолго. - Какие-то звуки! - шепотом сообщил Зерлик. Зевая и протирая глаза, Джориан выбрался из каюты. Туман приобрел жемчужно-матовый блеск, это значило, что взошла луна. На море было тихо, как в заводи. Джориан не смог бы сказать теперь, где запад, где восток. Откуда-то доносился глухой размеренный стук. Джориан прислушался. - Весла галеры, - решил он. - Чьей галеры? Джориан пожал плечами. - Может, ирской, может, ксиларской, а может, альгартийских пиратов. - Что делать ирцам или ксиларцам в такой темноте? - Не знаю. И у тех, и у других морские дела сейчас идут худо. В Ире из-за жадности синдиката, который не хочет раскошелиться на поддержку флота. А в Ксиларе меня не хватает, некому за них как следует взяться. Выходит, что корабли обоих государств мирно стоят у пристани, а значит, стучат пиратские весла. - Альгартийцы, верно, боятся сесть на мель не меньше нашего. - У них есть колдуны, которые издали чуют скалы и мела и предупреждают об опасности. Они угадывают приближение штормов и туманов. Давай-ка помолчим, а то неровен час услышат. - Благородный пенембиец, - заявил Зерлик, - не допустит, чтобы какие-то мерзавцы заставили его молчать. - Прибереги свои рыцарские замашки до другого раза, когда будешь один. А сейчас моя жизнь тоже под угрозой, как ты вчера выразился. Я не пенембиец, притом не особенно благороден и считаю, что отсидеться сейчас куда важнее, чем вылезти со своей Храбростью. Так что закрой рот. - Не смей так со мной разговаривать... - возмущенно начал Зерлик, но Джориан взглянул на него свирепо, и тот притих. Стук весел делался все громче. Стал слышен и другой стук - судя по всему, барабана, к ним примешивался плеск воды и невнятные обрывки разговора. Джориан настороженно вслушивался. - Не пойму, на каком языке, - прошептал он. Звуки стали стихать, потом совсем исчезли. - Теперь можно говорить? - спросил Зерлик. - Пожалуй. - Если эти альгартийские мудрецы умеют предсказывать погоду, почему они не могут ею управлять? - Знать одно, действовать - Другое. Правда, некоторые колдуны пробуют управлять ветрами и волнами. Бывает, выходит, бывает, нет. Взять хотя бы историю с королем Фузиньяном и приливом. - Что за история? Джориан уселся поудобнее. - Фузиньян был когда-то королем у меня на родине, в Кортолии. Сын Филомена Доброхота, а самого его звали Фузиньяном Лисом: он был небольшого роста, проворный, смекалистый. Однажды король Фузиньян пригласил самых важных придворных на пикник, который должен был состояться на пляже в Сигруме, в нескольких лье от города Кортолии. Это прекрасное место - волны Срединного моря плещут на серебристый песок. Для пикника лучше не придумать, а также для купанья и прочих развлечений. Пляж длинной дутой огибает подножие невысокого холма. Туда и отправился король вместе со своими детьми, прекрасной королевой Дэнудой и главными чиновниками государства, тоже с женами и детьми. Среди гостей был некий Форвиль, дальний родственник короля, в те времена занимавший пост хранителя королевской картинной галереи должность, прямо скажем, непыльная. Ленивого толстяка Форвиля все, включая короля, считали безобидным ничтожеством. На самом же деле он имел виды на королевский трон и в то время уже начал плести интриги. Однако в присутствии Фузиньяна достопочтенный Форвиль был полон вкрадчивой угодливости. На этот раз он превзошел самого себя. - Ваше величество, - сказал он, - слуги расставили столы и стулья для пикника там, где нас затопит приливом. - Затопит? - задумался Фузиньян, оглянувшись на море. - Пожалуй, ты прав, клянусь Зеватасом! Я прикажу перенести все повыше. - О нет, сир, в этом нет нужды, - возразил Форвиль. - Могущество вашей светлости безгранично: стоит вам только повелеть приливу остановиться, и он не посмеет ослушаться. Приливы на Срединном море, надо сказать, слабее здешних, но это не помешало бы компании, расположившейся для пикника не там, где надо, выкупаться с головы до ног. - Не болтай глупостей, - ответил Фузиньян и собрался распорядиться насчет столов и стульев. - Но, сир, - упорствовал Форвиль, - это же ясно, как день. Можете мне не верить, но прикажите морю и сами увидите. - Ладно, черт с тобой, - с досадой сказал Фузиньян, который подозревал, что Форвиль хочет выставить его дураком. - Заодно убедишься, какой плетешь вздор. Фузиньян поднялся и, поводив перед собой руками, как это делают фокусники, произнес:
Сим-сим, замри-застынь, Вода, на нас не хлынь.
Затем снова принялся за еду со словами: - Если мы вымокнем, ты, Форвиль, заплатишь за испорченную одежду. Гости оставались на своих местах, но все чувствовали напряжение: замочить дорогой наряд никому не хотелось, а сбежать - значило проявить неуважение к королю, который, судя по всему, готов был не моргнув глазом встретить прилив. Какое-то время все шло без изменений, пикник близился к концу, подали сладкие вина. Но в положенный час прилив почему-то не наступил. Собравшиеся тайком поглядывали на карманные часы, друг на друга и-с растущим благоговением на маленького веселого короля, который ел, пил и, казалось, знать ничего не желал. Наконец ни у кого не осталось сомнений, что привычный ход вещей нарушен и прилива не будет. Толстая физиономия Форвиля побелела, словно гипсовая маска, он не отрываясь глядел на короля. Фузиньян тоже был встревожен происшедшим: он-то отлично знал, что настоящих колдовских заклинаний не произносил, нечистой силы тоже не призывал, что же тогда остановило прилив? Пока он ломал себе голову виду, впрочем, не показывая, - к нему подошел сын и тихо сказал: - Папа, там, на холме, какая-то дама, вот просила передать. Фузиньян увидел, что записка от ведьмы Гло; она жила на холмах южной Кортолии и давно уже хотела получить должность главной волшебницы королевства. А сама не имела даже официального разрешения на колдовство, потому что никак не могла поладить с королевской комиссией по торговле и лицензиям. И вот колдунья без приглашения явилась на пикник, надеясь уговорить Фузиньяна вмешаться в ее тяжбу с бюрократами. Сверхъестественные возможности Гло помогли ей подслушать разговор Фузиньяна с Форвилем, и она решила не упускать случая: спряталась в лесу неподалеку от берега и, пустив в ход свои самые могущественные чары, удержала прилив. Возможности Гло, как и всех существ из плоти и крови, были ограниченны. Около часа она сдерживала наступление прилива, но потом почувствовала, что власть ее слабеет. Тогда ведьма быстренько нацарапала записку и подозвала к себе маленького принца, игравшего с другими детьми в салки на склоне холма. Вот что она написала: "Его Величеству от Гло: сир, волшебство теряет силу, вода сейчас нахлынет. Перебирайтесь повыше". Фузиньян понял, что произошло. Но расскажи он правду, исчез бы весь эффект, и Форвиль почувствовал бы себя победителем. Король поднялся с места. - Друзья мои! - сказал он. - Что-то мы засиделись, излишества в еде и питье вредят здоровью. Надо слегка размяться: я решил устроить состязания - бег наперегонки отсюда до вершины вот этого холма. Будет три забега. Первый - дети младше тринадцати лет, победитель получит пони из королевской конюшни. Второй - дамы, призом будет серебряная диадема из королевской сокровищницы. И третий - мужской, тому, кто прибежит первым, достанется арбалет с королевского оружейного склада. Предупреждаю, что в третьем забеге я сам приму участие. Конечно, смешно было бы присуждать приз самому себе, поэтому, если я выиграю, то пожалую его тому, кто придет вторым. Дети, построились! На старт, внимание, марш! Дети сорвались с места и, сбившись в кучу, с визгом умчались. - Барышни, построились! - скомандовал король. - Подолы приподнимите, иначе до вершины год будете ползти. На старт, внимание, марш! Теперь, вы, господа... Та же сцена была разыграна в третий раз. Тут Зерлик спросил: - Придворные, верно, старались бежать помедленнее, раз в состязании участвовал король? - Король королю рознь. С Фузиньяном этот номер не прошел бы, все знали, что он настоящий спортсмен и ужасно разозлился бы, заметив, что его соперники нарочно придерживают шаг. Поэтому все бежали в полную силу. Фузиньян, очень подвижный и выносливый, и впрямь добежал до вершины холма первым из мужчин. Бедняга Форвиль еле доковылял, пыхтя, до подножия, и тут на берег хлынул прилив, толстяка сбило с ног, перевернуло, он чуть было не потонул, да подоспели слуги, вытащили его из воды. Фузиньян отрицал свою причастность к тому, что произошло с приливом. Говорил, что причиной послужила, вероятно, либрация луны и что-нибудь в этом роде. Но подданные не верили объяснениям короля и трепетали перед ним больше, чем прежде. - Он вознаградил колдунью? - Нет. Сказал, что она действовала без разрешения и, кроме того, в какое положение его поставила! Пришлось здорово пошевелить мозгами, чтобы придумать, как выкрутиться. Да еще пятки стали чесаться после этого бега. Зуд не прекращался, и король решил, что эту напасть тоже наслала на него Гло при помощи черной магии. Но доказательств не было, а потом главному волшебнику, доктору Агосу, удалось вылечить зуд. - А что достопочтенный Форвиль? - После событий на берегу у Фузиньяка появились сильные подозрения насчет родственника. Король стал думать, как бы отбить у Форвиля охоту вертеться при дворе и строить козни, и придумал хитроумнейший способ, на то он был Фузиньяном Лисом! Расхвалив Форвиля за глубокие познания в искусстве, король пригласил его к себе во дворец послушать собственную игру на волынке. - Благодаря твоим тонким замечаниям, - сказал король, - я скоро стану лучшим музыкантом в Новарии. Посидев с Фузиньяном три дня, Форвиль вдруг, если можно так выразиться, ударился в религию и сделался жрецом богини Астис. С той поры обязанности священнослужителя самым законным образом избавляли его от необходимости слушать завывания королевского инструмента. Короче, он выбрал из двух зол меньшее, и с интригами было покончено.