– Сын мой! Поглядите на крест! – вскричал Драммонд, вновь поднося к огню кельтский амулет, сверкавший теперь лиловым неземным блеском.
– Вы все это придумываете! – Тревельян был уверен в том, что все они видят то, чего нет.
Сунув ребенка назад в слабые руки Граньи, он воскликнул: – Слушайте меня, слушайте все, я не могу более терпеть эту чушь. Вы требуете, чтобы я двадцать лет ждал невесту, чтобы женился на женщине, которой не знаю и которую, возможно, буду потом презирать.
– У вас нет иного выхода, милорд, – пропел голос Граньи, покрывая и гром и шум дождя над головой. – Гейс будет выполнен, хотите вы того или нет. И если вы воспротивитесь, то ждите страданий. Англичане взяли нашу землю не за так. Такую цену платят за то, чтобы быть Тревельяном.
– Все вы сошли с ума.
– Тревельян, сейчас от вас ничего не требуется, – проговорил отец Нолан, обращая испуганный взгляд к полыхающему кресту. – У вас впереди достаточно лет, чтобы свыкнуться со своей судьбой.
– Здесь нет моей судьбы и никогда не будет. Тревельяны не собираются платить за землю моей кровью. Клянусь вам собственной могилой, что до истечения года я буду женат и мои собственные дети окажутся немногим младше этой девчонки. – Гром, раскатившийся над головой, придал этим невинным словам зловещую окраску.
– Милорд, не следует этого делать! – принялся увещевать лорда Нолан под достойный Армагеддона[19] грохот капель над головой.
– Еще отцы велели нам ничего не забыть, лорд Тревельян. Напрасно вы думаете, что легко отмахнуться от нас. Поколения создавали этот гейс, – вмешался Магайр.
– Я не желаю продолжать этот вздор, я женюсь на первой женщине, которую полюблю, и эта девица будет играть с моими детьми. – Бросив последний взгляд на черноволосую новорожденную девочку, хныкавшую на руках у Граньи, Тревельян набросил капюшон на голову и вышел под проливной дождь.
– Боже мой, что будет с этим мальчишкой, – громко посетовал Драммонд, когда дверь захлопнулась.
– Горе ждет его за углом, – простонал Магайр.
– А я надеялась, что он предпочтет выбрать не то будущее, которое я видела для него, – прошептала Гранья.
– Судьбы Тревельянов всегда мрачны, – заметил отец Нолан.
– Он избрал свой путь.
Они обратили серые как пепел лица к Гриффину О'Руни. Ограничившись одним лишь кивком, тот соединил дрожащие руки.
– Да будет так.
Часть II
Гиммаль
Я был дитя, и она дитя
В королевстве у края земли…[20]
Эдгар Аллан По (1809–1849) [ «Эннабел Ли»]Глава 5
Графство Лир, 1841 год
– Он колдун! Засел в своем замке и все придумывает новые чары, чтобы околдовать наш город! – Мальчишка с перепуганным лицом пустил камень по поверхности крохотного озерца, расположенного перед замком Тревельянов. Приятели его сидели на гниющем стволе упавшего дуба.
– Ага. Ездит в Лондон и весной, и летом, и осенью, и зимой, и каждый раз задерживается там на несколько недель. – Рыжеволосый мальчишка встал на ноги и поглядел в сторону замка. – А мне мамка говорит, что он – сам черт, поселившийся в графстве Лир.
– Он убил собственную жену! – выкрикнул один из его приятелей, высокий и худой парнишка. – Он сам зарыл ее в могилу.
– А теперь ходит туда каждый день! – добавил еще один юнец. – Вина заставляет.
– Ерунда, – проговорила черноволосая девочка. – Если он черт, то не считает себя виноватым.
– Но он же убил свою жену!
– Гранья сказала, что она умерла при родах, – возразила девочка.
– Тогда почему, заявившись, он всякий раз пугает горожан до смерти?
– Верно, – пискнул другой сорванец. – Тревельян гоняет своего жеребца по нашим полям, будто за ним сам нечистый носится. Он мою сеструху малую чуть не затоптал, когда, вишь, поганого лиса решил затравить со своими друзьями, а сам-то был пьяный, на ногах не стоял. Ну, если уж он не черт, тогда я не знаю, кто он.
– Гранья говорит, что его можно не бояться. Так я и поступаю. – Девочка скрестила руки на груди и задрала нос, явно считая себя выше собравшейся компании.
– Равенна[21], – сказал рыжеволосый мальчишка, – он – настоящий черт. Это я говорю, а твоей Гранье следовало бы знать: она ведь и сама ведьма.
– Она не ведьма! – ответила темноволосая девочка, нахмурив тонкие черные брови. – Гранья не ведьма! И я это знаю точно.
– Ты задираешь нос и смотришь на нас свысока, потому что мы не умеем говорить умные слова, но от этого твоя бабка ведьмой быть не перестанет; все горожане так думают.
– Дураки твои горожане! – Равенна обратила свою ярость на рыжеволосого Малахию. – Чем ты можешь оправдать свою веру в подобную ложь?
– Городской люд зовет Гранью ведьмой, а Тревельяна колдуном. И без доказательств я не скажу другого.
– Доказательств? Каких еще доказательств? Вот тебе доказательство. Гранья вырастила меня, как родную дочь. И я люблю ее, как любила бы свою мать. Если бы она была ведьмой, я знала бы это. И тоже была бы ведьмой.
Мальчики притихли, словно бы Равенна высказала вслух то, о чем они подумали.
– А ты не ведьма, Равенна? – прошептал Малахия. – Моя мама говорит, что ведьма: ты слишком ученая для простой девчонки и никогда не ходишь к мессе.
– Верно, – поддержал его худой и высокий Шон.
– Почему я должна быть ведьмой, раз не хожу на мессу. – Хмурое личико Равенны стало еще мрачнее. – Ну, а больше тебя я знаю потому, что Гранье однажды захотелось, чтобы я выросла леди, и она наняла мне учителей. Что тут плохого? Я ничем не отличаюсь от всех остальных.
Она отвернулась, спрятав обиду за упавшими на лицо угольно-черными волосами.
– Так почему ты не ходишь к мессе, Равенна? – Малахия, пожалуй, бывший чуть постарше тринадцатилетней девочки и дюймов на шесть ниже, прикоснулся к ее плечу.
Равенна отступила на шаг.
– Я не пойду на мессу. Все старые болтливые курицы нашего города смеются надо мной. Не хочу, чтобы они выставили меня из церкви только потому, что я незаконнорожденная.
Мальчишки молча проводили взглядами направившуюся к озеру фигурку. Будь они взрослыми мужчинами, девочка восхитила бы их своим изяществом, но сейчас, хотя Равенна вовсе не была высока, она башней возвышалась над ними, вселяя ужас своими горячими сине-фиолетовыми глазами, а мистическая и таинственная сила ее зарождающейся женственности удерживала их на месте.
– Равенна, – сказал Малахия, обращаясь к ней. – Мне все равно, ведьма ты или нет. Больше того, я буду только рад, если ты окажешься ею. Потому что только ты способна доказать, является ли Тревельян колдуном.
– Я этого не сделаю. Ты, наверно, решил, что я могу сказать заклинание и все узнать?
Малахия отступил перед мрачными горящими глазами, но его еще распирала детская бравада.
– Твоя помощь мне не нужна, Равенна. Я могу доказать, что Тревельян колдун, без твоего волшебства. – Он обернулся к своим приятелям. – У кого из вас хватит храбрости отправиться к Тревельяну в замок?
– Малахия, что ты еще придумал? – Высокий парнишка бросил взгляд на Равенну, глядевшую на всех свысока, уперев руки в тоненькое тело.
– Мне нужен мужчина, которому хватит отваги состричь прядь волос с головы Тревельяна.
– И что же ты с ней станешь делать, если сумеешь раздобыть? – рассмеялась девочка.
– Чтобы доказать, колдун человек или нет, нужно иметь его волосы. Зачем еще, по-твоему, они могут мне понадобиться.
Смех Равенны прозвенел словно серебряный колокольчик.
– Кто тебе это сказал? Никогда не слыхала подобной чуши.
Малахия подозрительно поглядел на нее.
– Это же известно от начала четырех полей Аира.
Колдуна выдают волосы. Разве Гранья ничего не рассказывала тебе об этом?
– Мы с ней никогда не говорим о подобных вещах. Понимаешь, котел не позволяет отвлечься.
Под ропот потрясенных голосов Равенна буквально согнулась от хохота.
– Ну, Равенна, ты все-таки ведьма, – Малахия побагровел от смущения, – только вот не пойму, какого рода.
– Я не ведьма, потому что иначе смогла бы отличить колдуна от обычного человека, а я этого не умею, как и ты.