Эти три особенности, на наш взгляд, указывают на жизнеспособность анархического общества. Врожденная способность думать за себя автоматически делает все формы иерархии нелегитимными, а наша потребность в общественных отношениях подразумевает, что мы можем организоваться без государства. Глубокое несчастье и отчуждение, давящие на современное общество, показывают, что централизация и авторитаризм капитализма и государства притупляют наши разные врожденные потребности. На практике, как уже было упомянуто ранее, большую часть своей истории человеческий род прожил в анархических сообществах, с незначительной иерархией, а то и вовсе без нее. В современном обществе принято называть таких людей "дикарями", или "примитивными", но это чистое высокомерие. Итак, разве можно упрекнуть анархизм в том, что он против человеческой натуры? Многочисленные исследования анархистов доказывают, что это совсем не так.
Что касается обвинения, будто бы анархисты требуют слишком много от человеческой натуры, то напротив, этим как раз часто занимаются неанархисты. «В отличие от наших оппонентов, кажется, признающих, что есть лучшие люди - правители, работодатели, лидеры – т.е. те, кто довольно успешно спасают худших людей - управляемых, эксплуатируемых, ведомых - от становления еще хуже, чем они есть», мы, анархисты, «утверждаем, что как правитель, так и управляемый испорчены властью» и «как эксплуататор, так и эксплуатируемый, испорчены эксплуатацией». Но при этом «есть существенная разница». Мы признаем недостатки человеческой натуры, но не делаем исключения для господ. Они делают это исключение, пусть и подсознательно, но при этом винят нас в том, будто бы мы - мечтатели». [Peter Kropotkin, Там же, стp. 83] В самом деле, если человеческая натура так плоха, тогда идея дать власть меньшинству над большинством и надеяться, что это приведет к правосудию и свободе, безнадежно утопична.
Кроме того, как уже говорилось, анархисты утверждают, что иерархические организации воспроизводят худшее в человеческой натуре. Авторитарные отношения отрицательно влияют и на угнетателя, и на угнетенного. «Характерной чертой привилегий и всякого привилегированного положения» - утверждает Бакунин, - «является то, что они убивают душу и сердце человека… Это социальный закон, не допускающий исключений… Неограниченное равенство — главнейшее условие свободы и гуманности». [God and the State, стp. 31] И если привилегированное меньшинство испорчено властью, то угнетенное большинство (в основном) становятся рабами в сердцах и умах (к счастью, человеческий дух таков, что там где есть угнетение, всегда будут бунтовщики и революционеры, а там где есть сопротивление, есть и надежда). Также странно для анархистов слышать, что неанархисты оправдывают иерархию с точки зрения искаженной человеческой натуры, которую она же и порождает.
К сожалению, слишком многие делают это и по сей день. Например, с расцветом "социобиологии", было заявлено (впрочем без системных доказательств), что капитализм - продукт нашей природы, который определяется нашими генами. Эти заявления просто новая вариация старого аргумента о человеческой натуре и, что совсем неудивительно, они находят поддержку среди власть имущих (они хотят иметь "объективную" и "научную" основу для обоснования экономических и социальных неравенств), подробнее см. в книге Not in Our Genes: Biology, Ideology and Human Nature by Steven Rose, R.C. Lewontin and Leon J. Kamin).
Но и нельзя сказать, что в подобных утверждениях совсем нет и зерна правды. Как отмечает ученый Стивен Джей Гулд «диапазон нашего потенциального поведения ограничен нашей биологией» и если это и есть то, что социобиология называет «генетическим контролем, тогда мы можем едва ли не согласиться». Однако, это не так. Ведь на самом деле социобиология приводит доводы в пользу некой формы «биологической предопределенности». Предположение, что определенным человеческим чертам соответствуют определенные гены, скажет нам немного, ведь если «жестокость, сексизм, и ненависть в общем являются биологическими чертами, так как они представляют собой одно подмножество из всего возможного диапазона поведений», то же самое мы можем сказать и про «человеколюбие, равенство, и доброту». И тогда «мы сможем увидеть, что их влияние увеличится, если мы создадим социальные структуры, которые помогут им развиваться и процветать». Возможно, именно по этой причине социобиологи в своих работах «признают разнообразие» в человеческих культурах, но при этом «часто называют неудобные для них "исключения" временными и незначительными отклонениями». Это удивительно и комично, когда Вы считаете, что «повторяющаяся, часто направленная на геноцид, война есть результат наших генов, но существование неагрессивных людей – малозначительное неважное отклонение». [Ever Since Darwin, стp. 252, стp. 257 и стp. 254]