Эта система будет основана на самоуправлении трудящимися землей, фабриками и заводами и (для большинства социальных анархистов) свободном распределении результатов труда (то есть безденежная экономическая система). Дело в том, что "в настоящее время, когда все связано и все переплетается между собою в промышленности, когда каждая отрасль производства пользуется услугами всех остальных, — искать долю каждого в современном производстве оказывается совершенно невозможным." А значит, невозможно "определить при таких условиях часть, приходящуюся на долю каждого в тех богатствах, созданию которых содействуем мы все" и, кроме того, "общая собственность на орудия производства неизбежно приведет и к пользованию сообща продуктами общего труда." [Кропоткин, Хлеб и Воля.-Анархический коммунизм]. Этим социальные анархисты подразумевают, что общественный продукт, произведенный всеми, должен быть доступен всем и каждый человек, внесший продуктивный вклад в общественную деятельность, может взять то, в чем он нуждается (как мы сможем достигнуть такого идеала - спорный вопрос, который мы исследуем в главе I.2.2). Некоторые социальные анархисты, например мютюэлисты, против такой системы либертарного (или свободного) коммунизма, но, вообще, огромное большинство социальных анархистов ждут с нетерпением ликвидации денег и, следовательно, отношений купли-продажи. Все они мечтают увидеть, как при анархии "капиталистическая и собственническая эксплуатация будет остановлена всюду" и "упразднена система наемного труда", а на замену им придет "равный и справедливый обмен" (по Прудону) или свободное распределение (по Кропоткину). [Proudhon, The General Idea of the Revolution, p. 281].
С другой стороны, индивидуалистический анархизм (например, мютюэлизм) не считает, что такая система прав пользования должна распространяться и на результаты труда. Вместо общественной собственности индивидуалистические анархисты предлагают рыночную систему, в которой трудящиеся будут персонально владеть средствами производства и свободно обмениваться продуктами своего труда. Они утверждают, что капитализм, на самом деле, несвободный рынок, потому что с помощью государства капиталисты оковали рынок, чтобы создать и защитить свою экономическую и общественную власть (другими словами рыночная дисциплина для трудящихся классов помогает государству и правящему классу). Государства создают монополии (деньги, земля, тарифы и патенты), а государственная поддержка капиталистических прав собственности порождает экономическое неравенство и эксплуатацию. С отменой правительства по-настоящему свободная конкуренция покончила бы с капитализмом и капиталистической эксплуатацией (см. эссе Бенджамина Такера Государственный социализм и Анархизм, в котором подробно обосновывается этот аргумент).
Анархо-индивидуалисты утверждают, что средства производства (за исключением земли) являются результатом индивидуального труда, и следовательно, люди должны иметь право продать средство производства, которое они используют, если они так захотят. При этом они отвергают капиталистические права собственности, а вместо них предлагают систему "захвата и пользования". Если средство производства, например земля, ни кем не используется, оно становится общим и доступным всем для пользования. Они думают, что такая система, предложенная мютюэлистами, положит начало управлению трудящимися производством и конец - капиталистической эксплуатации и ростовщичеству. Это так, потому что, логически и практически, режим "захвата и пользования" не может сосуществовать с наемным трудом. Если же производство устроено таким образом, что индивидуально на нем работать невозможно, тогда оно должно принадлежать и приносить прибыль коллективу, который пользуется им. Если один человек утверждает, что какое-либо производство находится в его собственности, но на нем работает больше чем один человек, тогда, очевидно, принципы "захвата и пользования" нарушены. Точно так же, если собственник нанимает других, чтобы они приносили прибыль ему, он становится боссом, присваивающим результаты труда рабочих, и принцип, что труд должен владеть результатом труда, нарушается. Поэтому принципы индивидуалистического анархизма приводят к антикапиталистическим выводам (см. часть G.3).
Второе различие порождает самые страстные дискуссии. Индивидуалисты боятся, что их заставят присоединиться к сообществу, этим подавив их личную свободу (включая свободу свободного обмена с другими). Макс Штирнер превосходно выражает эти опасения: "коммунизм, уничтожающий всякую личную собственность, еще более ставит меня в зависимость от другого, а именно от общества... [что есть] стеснение моей свободной деятельности, учреждение верховной власти надо мной. Коммунизм справедливо восстает против гнета, который я испытываю от единичных собственников, но еще страшнее та власть, которую он даст обществу." [Единственный и его собственность]. Аналогично Штирнеру, Прудон приводил доводы против коммунизма, заявляя, что сообщество становится собственником при коммунизме и, следовательно, капитализм и коммунизм основаны на собственности и потому власти (см. главу "Основные черты общности и собственности" в книге Что такое собственность). Итак, анархо-индивидуалисты утверждают, что общественная собственность опасна для свободы человека, поскольку любая форма коммунизма подчиняет человека обществу или коммуне. Они опасаются, что, подобно диктату индивидуальной этики, социализация неизбежно приведет к утрате рабочего самоуправления, так как "общество" скажет рабочим, что произвести и заберет результаты их труда. Они считают, что коммунизм (или общественная собственность вообще) была бы подобна капитализму, только эксплуатацию и власть боссов заменила бы эксплуатация и власть "общества".