- Не сурово, а хренво! - поправляет Верку Мишка Мельников.
- Сроки становятся угрожающими, - добавляет он.
Я с ним полностью согласен, но Филиппов - непререкаемый авторитет, и в случае необходимости сам должен принять решение.
Слегка порошит снег. Раскидываем палатки, у нас их три. В Михалычевой перкальке сейчас ночуют четверо: Михалыч, я, Андрей Ефименко и Леша Шуркевич. Порядком измотавшись, Леша после ужина сразу заползает в спальник - поскорее на боковую. Михалыч делает на карте красным карандашом пометки, затем, взяв кинокамеру, залезает в палатку перезаряжать пленку.
"А не пора ли сокращать маршрут?.." - думаю я, но вслух произнести это не решаюсь.
Следующее утро ясное. Всюду лежит снег, туман рассеялся. Могучие корни кедра завешаны носками дежурных. Прохладно...
Мы отправляемся туда, где вчера стояла белая мгла. Добираемся до снежного карниза, подходим к краю.
Вот это да!!!
Мало того, что за ним - обрыв метров двести, еще и сам-то карниз нависает вперед метров до десяти!!! И по этому козырьку мы вчера топтались! А каково, если бы он под нами оборвался! А?!! Кто-то ошарашено говорит:
- Ни себ чего!
Оказывается, сами того не ведая, вчера мы подвергались серьезной опасности.
- Кто еще не видел перевал Альбаган? - спрашивает Аляев, - Вот он перевал Альбаган!
Слева впереди, несколько ниже того места, где сейчас стоим - красивый, почти симметрично обрамленный двумя гольцами, перевал. А мы, как выясняется, в поисках прохода через карниз забрали влево и вверх. Теперь, найдя более или менее подходящее место, с большой осторожностью сходим вниз. Оглядываюсь. Люди -- один над другим.
- А ведь вчера мы могли запросто спустить лавину! - констатирует Мельников.
Теперь идем вниз по новой речке, совершенно не похожей на прежнюю.
- Был Енгожок, а теперь Ижим, - говорит Михалыч. Весело журчит вода. Тепло, но на северных склонах лежит снежок.
Идущий первым, Мельников потерял тропу, в результате, мы выскочили на резкие сбросы высоты слева от основного русла, к тому же еще и заваленные буреломом.
- Больше ты меня на такие штучки не затащишь! - говорит Кадет после того, как мы на тропу выкарабкались. Кадет - это мой однокурсник Витя Новиков, так его прозвали потому, что раньше он учился в суворовском училище.
Между прочим, я его и не затаскивал в поход. Он просто видел, что я хожу в горы и каждый раз возвращаюсь довольный. Но самое главное, ему нравится моя одногруппница Вера Хвоина, вот он и пошел. А Верку, пожалуй, я действительно затащил, но не силой, а убеждением и личным примером.
Часа через два долина реки немного расширилась, и на поляне показались деревянные идолы. Это означает, что мы вышли на плановую тропу всесоюзного туристского маршрута No 77. Предполагается, что дальше пойдем только по ней. Останавливаемся на обед прямо у идолов на готовом кострище.
После обеда почти сразу приходится переходить вброд ледяную Ижиму. Андрей Изотов переносит девушек на руках. Пройдя примерно километр, мы оказываемся у слияния двух рек.
Самоуверенный Мельников, не вняв моему совету приостановиться и подождать всех, повел народ по мощной тропе влево. С нами увязался и Кадет, оторвавшийся от своей группы, а Михалыч в тот момент, наоборот, шел где-то сзади. Только километра через два Мишка наконец смекнул, что идем неправильно и повернул обратно. Навстречу шла Лена, которую без рюкзака послали за нами.
Тем временем остальные налаживали навесную переправу.
- Вроде ведь ясно, - внушает Филиппов, - на карте нужный приток обозначен ровно через километр, а вы куда упиликали?
- И я сдуру за вами ушел, - подхватывает Кадет.
Переправившись, двинулись по правому берегу Тюрдема. Тропа раздвоилась. Смотрю: участники сначала идут вправо, но, дойдя до скалы, возвращаются и идут левой тропой. "Интересно, что это там?" - любопытствую я и иду вправо.
Приблизившись вплотную к скале, я неожиданно обнаруживаю гладкий прижим, который не позволяет пройти по береговой кромке. Вспомнив прошлогодний альплагерь, лезу по скале, используя при этом очень маленькие зацепочки и уступчики.
Так метрах в шести над бурлящей водой, не снимая рюкзака, я проскребся по всему прижиму и, вполне довольный собой, догнал Михалыча, который шел предпоследним передо мной. Группа растянулась, и наш разговор никто не слышал.
- Это как называется? - не оглядываясь, негромко спрашивает Филиппов.
- Осмотрел прижим! -- бойко отвечаю я.
Михалыч поворачивается ко мне, и я вижу, что он страшно зол.
- А если бы ты... грохнулся?! Идешь замыкающим - и лезешь на стену!! Ты что, хочешь, чтобы я тебе по шее дал?!
Я ошеломленно моргаю глазами.
- Ну,... извините,... я, честное слово,... без задней мысли, - бормочу я растерянно.
- Вот так каждый будет "без задней мысли", а я потом - отвечай. Ты бы сейчас загремел, а мне -- тюрьма! -- остывая, внушает мне руководитель похода.
Поняв, что гроза миновала, виновато поплелся за ним. И вдруг увидел на тропе маленький блокнотик и авторучку. Наклонился и поднял. Это был хронометраж нашего похода.
- Михалыч, это не Вы потеряли? -- поспешно спрашиваю я, стараясь загладить вину.
- Это Андрюшкин, наверно, -- отвечает Филиппов, - он же у нас хронометрист.
Вскоре мы с Михалычем сравнялись со всеми.
- Я это выронил, что-ли? -- удивляется Ефименко, принимая свою потерю.
Понемногу смеркается, но решено как можно ближе подойти к Тюрдемскому перевалу, чтобы с утра, пока снег на перевале еще не размякнет, взойти на него с наименьшей затратой сил. Ощутимо холодает. Лес становится реже. Солнце касается своим краешком гор, а мы все идем, подыскивая подходящее место для палаток. Уже порядком темнеет, когда мы останавливаемся. Почва под ногами твердая, замерзшая.
Удачное место для ночевки своей группы выбрал Аляев. То, что досталось нам, не устроило Филиппова, и он нашел другую площадку метрах в двухстах от костра, который разводили дежурные.
- Холодно спать будет, -- предположил он, подойдя к костру, -- я там полиэтилен расстелил, можете идти укладываться.