Они снова могли говорить обо всем на свете. Проводили ночи напролет, неспешно изучая друг друга. Шаг за шагом.
— Что ты делаешь, когда меня нет? — спросил он однажды. — О чем думаешь?
— О тебе, — она, конечно же, ответила лишь на последний вопрос.
— Мне бы хотелось видеть тебя чаще.
Она ласково коснулась губами его щеки.
— Я всегда рядом с тобой. Даже когда ты меня не видишь.
Но чем больше он погружался в этот сказочный мир, тем сильнее терял связь с реальностью. Приходил на работу невыспавшийся, вялый, иногда раздражительный, и со временем все это начинало негативно сказываться на работе.
Наблюдая за тем, как Адриан все сильнее замыкается в себе, Габриэль предложил сыну обратиться к психотерапевту, на что тот лишь вспылил и отказался. Возможно, это предложение прозвучало слишком внезапно и не к месту, но на самом деле отец сказал это из лучших побуждений. Габриэль и сам ходил к этому человеку не первый год, и ему действительно хотелось наладить с сыном отношения, только он совсем не знал как. Он искренне хотел помочь.
В этот раз даже Нино согласился с месье Агрестом. Его друг в самом деле вел себя странно. Что-то в нем изменилось, но никто, даже самые близкие люди, не могли узнать, что именно.
Так что Адриану ничего не оставалось, как сдаться под гнетом этих убедительных доводов и последовать совету отца. В конце концов от одного сеанса ничего плохого не случится, зато все от него наконец отстанут.
На приеме у врача Адриан чувствовал себя не в своей тарелке. Доктор долго выспрашивал о его отношениях с отцом, о смерти матери и о его бессоннице. Адриан отвечал уклончиво и с неохотой.
— У тебя есть девушка? — спросил он вдруг.
— Ну…
— Тогда почему о ней никто не знает? Даже твой отец?
Адриан напрягся и отвел взгляд.
— Вы скрываете свои отношения?
— Не то, чтобы…
Этот доктор буквально видел его насквозь, и это было не слишком приятно. Агрест начинал нервничать.
— Послушай, Адриан, я не принуждаю тебя отвечать на мои вопросы, и ты можешь уйти в любой момент. Просто хочу напомнить, что все, что бы ты не рассказал мне, останется только в этой комнате. Все наши разговоры строго конфиденциальны.
И тут Агрест вдруг почувствовал, что ему и в самом деле давно хотелось облегчить душу и раскрыть хоть кому-нибудь свои переживания. В конце концов, что ему было терять?
Адриан говорил долго, но, конечно, упустил в своей речи компрометирующие моменты. Доктор слушал его очень внимательно.
— Так, значит, кроме одного тебя ее больше никто не видел?
— Что?
— Ты сказал, что вы всегда встречаетесь только наедине и никогда не пересекались в публичных местах, так?
Если поразмыслить, это и правда было так. Адриан раньше не задумывался об этом и не придавал этому значения, но…
— На что вы намекаете, доктор? — Агрест насторожился.
— Скажи, Адриан… — Врач говорил спокойно и внимательно посмотрел ему в глаза. — Ты уверен в том, что она… или то, что ты видел, действительно реально?
Агрест ошеломленно смотрел на психотерапевта в ответ. Это совершенно абсурдное предположение поставило в тупик.
— Вы за психа меня держите? Что за бред?! Я видел ее, говорил с ней и…
Прикасался к ней.
— Все это может быть лишь усиленной игрой воображения. Не ты ли сказал, что вы всегда были только вдвоем? Есть ли кто-то, кто может подтвердить ее существование? Есть ли хоть один человек, кроме тебя, кто тоже видел ее? Хотя бы один?
Адриана обдало холодом, он покрылся мурашками с ног до головы.
— Нет, ей… не нравятся другие люди.
— Может быть, это тебе, Адриан, они не нравятся?
Это все какой-то бред. Чушь, ерунда, бессмыслица. Но к своему ужасу, Адриан начал сопоставлять факты один с другим и всерьез задумался над словами доктора. Ведь и правда, ее никто, кроме него, никогда не видел. Как вообще можно не заметить девушку в ярко-алом костюме в небе? Почему о ней до сих пор не написали в новостях? Нет, нет, все это какой-то идиотизм.
Как вдруг ему вспомнилась фотография, которую он всегда носил в пиджаке. Надежда, крючок, за который можно зацепиться. Сейчас, секунду, он посмотрит на нее и все сразу же встанет на свои места! Он тут же бросился рыться в карманах. Дрожащими руками едва получалось что-нибудь сделать. Наконец-то нашел, но… Адриан в ужасе похолодел. На фото был только он один.
— Быть такого не может…
— Я не настаиваю, Адриан, и ни в чем тебя не обвиняю. Но если тебе когда-нибудь захочется с кем-то поговорить, — он протянул ему визитку, — ты всегда можешь прийти ко мне.
Весь день Адриан провел в болезненных раздумьях. Весь его мир перевернулся в одно мгновение. Неужели он действительно сошел с ума? Он вспоминал прошлое, в голове калейдоскопом кружились разноцветные картинки.
Ему шесть. Он играет с ее пятнистым йо-йо, а она лишь сидит неподалеку и наблюдает с загадочной улыбкой.
Ему восемь. Она появляется внезапно и начинает его щекотать. Он тут же начинает хохотать. Ее заливистый смех присоединяется к нему, и они оба едва не падают с ног.
Ему десять. Ветер в волосах и ночной Париж, разукрашенный цветастыми огнями. Она стоит рядом и смотрит потерянно, отстраненно, смотрит вниз — туда, где по дорогам движутся потоки крошечных машин. Интересно, о чем думает в этот момент?
Ему двенадцать. Пугающе реалистичный кошмар будит его посреди ночи. Он замирает в оцепенении, не в силах пошевелиться. Она сразу оказывается рядом. Ее утешающий шепот и нежные руки.
Ему четырнадцать. Он срывается на нее, говорит много ужасных эгоистичных вещей, говорит, что она ничего о нем не знает и ничего для него не значит. Ее взгляд в тот день навечно засядет в его памяти. Он пожалел обо всем в ту же секунду. Ее большие, полные растерянности, боли и ужаса глаза.
Ему шестнадцать. Она подкрадывается сзади, закрывает ладонями его глаза и спрашивает: «Угадай кто?» А он улыбается и отвечает без сомнения — «Моя Леди».
Могут ли все эти воспоминания быть ложными? И что же тогда вообще было настоящим? Все до одной улыбки матери кажутся более фальшими, чем любое случайное событие с его Леди. Что из всего этого правда? А что ложь?.. Может быть это он сам и ненастоящий? Вся его память, вся его жизнь может быть пустышкой. Все то, что он помнит до самых мельчайших деталей: цвет ее глаз в свете полной луны, запах волос и мягкость прикосновений, оттенки голоса и заразительность смеха, пламенность взгляда и одно оглушающе громкое биение сердца на двоих, — может ли все это распасться миражом? Сколько искренности было в каждом из этих мгновений? Какими были настоящие ее чувства, а что было его собственной выдумкой? Мгновения… мгновения, что объединившись создали свой собственный мир. Прекрасный мир. Даже слишком. Столь восхитительно великолепный мир, что почти и ненастоящий.