Мужчина в полусне послушно садится на кровати и, поднимая руки, чтобы мне удобнее было стащить футболку. Но когда моя ладонь ложится на пряжку ремня, глаза Игната резко распахиваются. В полумраке спальни его зрачки кажутся огромными, закрывающими всю радужку, отливающие красноватым блеском.
– Инга, – едва слышно произносит он необычно хриплым голосом. Его рука поднимается к моему лицу, нежно проводит по щеке, обводит большим пальцем контур губ и ласково обхватывает подбородок. – Какая же ты красивая!
Мои глаза распахиваются еще шире, когда он медленно, словно давая мне время одуматься, наклоняется ко мне. Сердце замирает холодным комком где-то в груди, а по венам, наоборот, начинает течь жаркий огонь. Легонько подаюсь вперед. Нет, я не одумаюсь. Я хочу этого сама, не меньше чем он. Кончики пальцев, которые продолжают лежать на поясе, будто покалывает иголочками, что-то сладко сжимается внутри. И когда его губы находят мои, я забываю, как дышать, как думать, как говорить. Приникаю к его необычно горячему телу, требуя еще и еще столь сладостной ласки.
– Инга… Инга… – в перерывах между поцелуями шепчет он. – Подожди, подумай. Еще чуть-чуть я переступлю черту, после которой не смогу уже остановиться.
– Не останавливайся. Не надо, – твердо отвечаю и на этот раз сама приникаю к его губам.
Из груди мужчины вырывается глухой рык, крепкие руки сжимают изо всех сил мое податливое тело, и меня накрывает жаркой томной волной. Волной, которую я не в силах остановить, даже если бы и хотела. Но я не хочу, не желаю. Руки решительно дергают ремень, и металлическая пряжка, наконец, с тихим звоном поддается.
Глава 32
Просыпаюсь я от острого ощущения холода. Недоуменно распахиваю глаза – неужели мы форточку забыли закрыть – и ошеломленно хлопаю глазами. Я лежу на чем-то твердом и обжигающе холодном, а надо мной раскинулось серое, затянутое туманом, небо, с которого на мои глаза, волосы, руки медленно падают крупные белые снежинки.
Я пытаюсь подняться, обхватить себя руками, чтоб сберечь хоть какие-то крупицы тепла в коченеющем теле, но не могу пошевелить и пальцем.
– Проснулась? – склоняется надо мной незнакомая пожилая женщина. Ее черты кажутся немного размытыми, и разглядеть их не получается никак.
– Кто вы? Что со мной? – едва слышно спрашиваю, еле-еле ворочая онемевшим языком во рту.
Старуха гаденько хихикает, потирая сухонькие ручки, и внезапно ее вид меняется, а передо мной уже стою я сама, мерзко ухмыляясь.
– Неужто не признала? – скрипит ведьма. – Я думала, ты более сообразительна.
– Ты?! – восклицаю я, начиная биться в своих путах. – Отпусти меня немедленно, слышишь!
Параскевья в ответ только ухмыляется и начинает надо мной водить руками, что-то бормоча себе под нос. А через секунду меня накрывает вспышкой света, после которой я, придя в себя и проморгавшись, вижу тоненькую, отливающую золотистым светом, нить, поднимающуюся от моей груди и до неба. Ее конец теряется где-то вверху, в клубах тумана, а начало берет, словно от самого сердца, которое тут же начинает невыносимо ныть.
– Это нить твоей души, – ни с того, ни с сего, начинает объяснять ведьма. – Как только я порву эту связь между тобой и твоим телом, смогу занять твое место.
Глаза Параскевьи полыхают страшным фанатичным блеском, от которого меня буквально начинает бить озноб.
– Тебе это с рук не сойдет, – гневно рычу. – Игнат догадается, что это не я и уничтожит тебя.
– Нет, не догадается, – уверенно качает головой ведьма, сея в мою душу ростки сомнения.
Отворачиваюсь, чтобы не смотреть в свое перекошенное мрачным торжеством лицо и не показать, насколько ударили по мне ее слова. Игнат и правда знает меня без году неделю, и то, что случилось между нами, для него может иметь совсем другое значение, нежели для меня. Использовал батарейку, которая и сама хотела быть использованной – и поминай, как звали. Он, вообще, возможно и не вспомнит этот эпизод…
– Я вижу, до тебя дошло, – снова принимается хихикать Параскевья.
– Это укус тебе помог меня вытащить на грань, – спрашиваю вместо ответа. Мой голос хрипит, а в горле застревает горький клубок. Слишком больно думать о том, что скоро меня не станет, и никто не сможет мне помочь.
– Он-он, – часто-часто кивает ведьма и, протянув руку к туману, выхватывает оттуда белую змейку. Пресмыкающееся обвивает своим тельцем запястье старухи и вперивается в меня немигающим взглядом черных бусинок глаз. - Посторожи ее, ладно? – шепчет своему питомцу ведьма, пуская ее на помост, где я лежу. Змейка быстро-быстро разворачивается и ползет ко мне, взбираясь прямо на грудь, и там же сворачивается клубочком, принимаясь буравить меня странным гипнотическим взором.