Евгения трясло так, что стучали зубы. Кое-как поднявшись, на ощупь, он
проковылял до кровати и залез под одеяло с головой. Поворочался, но почти сразу
затих. Прислушался. В комнате кто-то был, осторожно ступал по скрипучему полу.
Словно обшаривал все углы – искал Евгения. А потом половицы скрипнули у
самой кровати, и на миг в квартире воцарилась полная тишина. Евгений замер и
почувствовал, как приподнимается край одеяла. И сразу же ощутил ледяные руки
на своей спине – они провели ему по лопаткам и скользнули на грудь. То, что
оказалось с ним в кровати, прижалось к нему всем телом, и он услышал шепот:
— Тебе так холодно, родной. Я согрею тебя. Согрею…
Это был голос погибшей жены, но, услышав его, Евгению захотелось
кричать. Однако вместо этого он попытался развернуться к ней лицом, выпутаться
из осминожьих объятий. Она схватила его крепче и прижалась холодными губами
к затылку:
— Ты только не смотри на меня, родной. Не надо… — прошептала она. –
Просто вспомни, как сильно я любила…
В дверь застучали, и Евгений услышал голос своей матери. Сумасшедшая,
она кричала что-то и молотила по деревянной обшивке кулаками.
— Не впускай ее… — зашептали ему на ухо мертвые губы, – не впускай эту
сумасшедшую блядь!
В ужасе Евгений схватился за одеяло и сбросил его с себя.
В кровати он был один.
— Женя, ты там?! Открой мне, сынок! – продолжала упрашивать мать. Как-то
она уже заявлялась к нему такой – возбужденной, с горящими глазами. Колотила в
дверь и кричала что-то насчет своих вещих снов, а время на часах близилось к
полуночи.
— Мама… — процедил он сквозь зубы и, все еще холодный от кошмарного
сна, поплелся открывать.
Она выглядела всклокоченной. Похожей на оголтелую птицу, перепутавшую
день с ночью. На улице еще вчера выпал первый снег, а она приперлась к нему в
тонком халате, накинутом поверх ночнушки, и в летних туфлях. Евгений напоил ее
горячим чаем и, пока она пила из глубокой кружки, наблюдал за ней. Подглядывал
за ее морщинами, за седыми волосами, за россыпью темных пятен на руках. Думал
не о том, как она постарела, а о том, когда это успело произойти…
Когда она ушла из больницы, Евгению казалось, что ей станет легче. Но ее
свалил инсульт. Она пролежала несколько дней в коме, а когда открыла глаза, была
уже совершенно другой. И однажды заявила Евгению, что видит вещие сны. И
призраков. Все это случилось за несколько лет, но, глядя на свою мать, Евгений
думал, что прошли десятилетия.
— Что происходит, мам?
Она посмотрела на него. И он понял, что упорство взгляда в ней осталось
прежним.
— Мне приснилось, что ты зовешь меня.
— Я не звал. Это всего лишь сны.
Она грустно улыбнулась: знала, как он относится к ее предсказаниям.
— Ты злишься на меня?
— Нет… нет, конечно… просто устал.
— Как Ян?
Евгений глубоко вздохнул и пожал плечами.
— А как он? Думаю, с ним все хорошо.
— Он твой сын, ты не должен забывать.
Евгений удивленно посмотрел на свою мать.
— По-твоему, я забыл?!
— Но ведь ты не знаешь, почему он уехал?
— Ян взрослый, я предложил ему самому решать – где быть.
— Тебе кажется, что он не любит тебя, но это не так. Ближе тебя у него
никого нет.
— Послушай, мам…
Она не слушала. Продолжала говорить.
— Он уехал от тебя, потому что здесь стало невыносимо жить. В этой
квартире… Женя, в этой квартире скопилось столько плохого… Ян начал видеть
тут кого-то…
Евгений усмехнулся. Она опять свела разговор к безумной галиматье с
привидениями.
— Призраков? – поинтересовался он, надеясь, что она заметит насмешку в
его голосе. Но она не заметила.
— Демонов. Тех, кто притворяется ушедшими от нас близкими людьми. Но
желает нам только зла. Преследует какие-то свои, страшные, цели…
— И, по-твоему, я тому причина? Что эти демоны поселились здесь?
Она с грустью посмотрела на него.
— Ведь ты так и не отпустил. Не простил…
— Кого?! – закричал он. – Кого я должен прощать?! Того ублюдка, который
убил мою жену и моего сына?! Каждый день… каждый день я думаю о том, что,
если бы у меня был шанс, я бы задавил этого гада собственными руками! Но я
даже не знаю, кто он такой…
— Надеюсь, что и не узнаешь.
Он зло глянул на нее и приподнялся со стула.
— Я вызову тебе такси.
— Ян спрашивал, почему мама не хочет показывать своего лица. Почему