металлической стенке кабинки, затаившись. Чуть дыша, прильнул глазом к щели,
но тут же отпрянул: с той стороны на него кто-то смотрел.
— Что… что тебе надо? – просипел он. И увидел, как расползаются в улыбке
красные губы, как засохшие белила на щеках идут паутинками трещин.
— Я хочу, родной, — произнесло существо голосом его жены, — чтобы она
страдала. Чтобы ты вырезал ей из живота ребенка и растоптал у нее на глазах. Что
мне надо от тебя? Чтобы ты отомстил за нас! Чтобы она не сидела в теплой палате
и не рассуждала, кем станет ее сынок. Я хочу, родной, чтобы она узнала – каково
это, лежать в собственном дерьме, истекать кровью и видеть, как убивают твоего
ребенка!..
— Нет, — замотал он головой, — я не могу… так…
— Нет? – зашипело существо, и Евгений увидел, как поворачивается ручка
двери. Прыгнул к ней, вцепился руками.
— Кто ты?! Что ты такое?! – закричал он.
— Хочешь увидеть мое лицо? Тогда впусти… открой мне, родной…
Ручка заскользила в мокрых ладонях, Евгений отшатнулся и упал,
ударившись спиной о заблеванный унитаз. Растянулся на кафельном полу и с
замершим сердцем смотрел, как открывается дверь. Но на пороге никого не было.
— Что же это? – опираясь на руки, он кое-как поднялся и осторожно вышел
из кабинки. В туалете было пусто.
«Что со мной творится?» — он подошел к умывальнику, на котором кто-то
забыл свою косметичку, включил воду и умыл вспотевшее лицо. Посмотрел в
зеркало, пригладил волосы и оперся руками о раковину. Вгляделся в собственное
измученное лицо. С зеркала на него смотрел труп. Евгений вытащил из
косметички помаду и жирно намалевал себе губы. Достал косметический
карандаш и нарисовал высокие дуги бровей. Улыбнулся и раскрыл пудреницу.
Мертвые должны оставаться в прошлом. Иначе они начнут мстить живым.
Костлявая рука вытащила из кармана газетную вырезку с фотографией
малыша и запихала в сток. Мощный напор в секунду превратил ее в серый комок и
смыл в трубу.
Чудес не бывает. Сегодня утром мать младенца созналась, что вся история с
непорочным зачатием была выверенной мистификацией – отцом ребенка оказался
простой работяга, которому теперь предстояло разбираться с женой.
— Вот оно, — сказало намалеванное косметикой существо, — мое настоящее
лицо!
Главврач собиралась домой, когда в ее кабинет влетела напуганная пациентка.
Вечер был тихим, и дверь хлопнула будто выстрел.
— Кажется, в пятой… — запыхавшись, сказала девушка, придерживая
круглый живот, — рожает…
— Уверена?
— Слышала, как она кричит… и, кажется… ребенка… слышала
— Боже мой! – главврач скинула пальто. – И где опять носит этого
Прохорова?!
— Скорее…
— Я иду, иду… — она выскочила в коридор и помчалась в палату. А когда
ворвалась туда, застыла от ужаса: на дальней кровати, на вымокших от крови
простынях, лежала девушка со взрезанным животом и вываленными на пол
кишками, а у кровати стояла какая-то уродливая женщина и прижимала к себе
измазанного красной слизью младенца. Слепой, он тянул вверх свои маленькие
кулачки и искал беззубым ртом грудь.
— Я не смог, — сказала женщина, и главврач узнала голос Евгения
Прохорова. – Не смог… так…
— Господи… Женя? Что же ты натворил?..
— Я не смог, — повторил он и протянул младенца главврачу. – Не смог…
Примечания.
*Кувуклия — небольшая (6 х 8 м) купольная часовня желто-розового мрамора в
центре Ротонды Храма Воскресения Христова в Иерусалиме, заключающая в себе Гроб
Господень, величайшую христианскую святыню.