Странный обычайНа Севере есть.
В горах ДагестанаПорядок другой.Воскликнет хозяин:– К столу, дорогой!
В горских аулахОбычай такой.
Хозяину домаНе возражай,Хозяина домаНе обижай.Закон уважай!
Хинкал
Хинкал, хинкал,Каждый вечер хинкал…
До дома верст почти две тыщи,Но, расстоянью вопреки,Мне захотелось горской пищи,И я купил кулек муки.
И на огонь кастрюлю с ходуПоставил,глянув на часы,И опустил при этом в водуКусок бараньей колбасы.
Из теста ровного я вскореСлепил хинкалы,и ониРакушкам, что белеют в море,Все были внешностью сродни.
И, подкрутив слегка горелку,Чей пламень слишком жарок был,В большую плоскую тарелкуЯ колбасу переложил.
Чеснок – огня родное чадо.Ошинковав его бока,Подливку сделал я, как надо,Из огненного чеснока.
И острый запах, как в ауле,Я вожделенно уловил.И в лоно бурное кастрюлиХинкалы тихо опустил.
И, дав еще кастрюле малостьПобыть в клубящемся пылу,Достал вино.И мне осталосьДрузей потребовать к столу.
Они, как следует мужчинам,Явились вмиг на мой порог.И чеснока и перца с тминомЗдесь ноздри запах им ожег.
И не пришлось скучать бокалам,Сверкающим, как луч, росой.– Прошу закусывать хинкалом!– О, нет! Мы – лучше колбасой!
Казалось им,в горах рожденный,Лишь я способен есть хинкал,Что дан желудок мне луженый,Достойный всяческих похвал.
Их уговаривать отчаясь,Сам на хинкал я приналег.И мысленно они, печалясь,Мне сочиняли некролог.
Расстегнут ворот нараспашку,Сколь я хинкала съел – не в счет.И, осушив бульона чашку,Смахнул со лба ядреный пот.
На кунаков глядел я с лаской,Вино в бокалы подливал.И стали пробовать с опаскойОни кавказский мой хинкал.
Но вот,лиха беда начало,Пришлась по вкусу им еда:Тарелки съели бы, когдаТарелки были б из хинкала.
И чесноком благоухалиОни, домой отправясь спать,И рты округло открывали,Дыша, как будто на печать.
«Мельника в песне я славлю, друзья…»
Мельника в песне я славлю, друзья:Знает он тонкий и грубый помол.Если б кружил я по жизни, скользя,Я в жернова бы к нему пошел!
Брата хочу я воспеть, чабана,Он воротился с альпийских лугов.И говорить с ним, родным, допьянаЯ о делах самых трезвых готов.
Ну, а еще песню спеть я хочуДругу сердечному – зурначу:«Вам спасибо, дорогойМой зурнач.Шевельнул одной ногой —Обе вскачь.Только щеки ты напряг —Гул и звон.И слетел с ноги башмак.Где же он?Разберемся, башмаки,Кто и в чем?Пляшут даже старикиБосиком!Ну, спасибо, дорогойМой зурнач,Топнул я одной ногой —Сотня вскачь».
Осень – художница
Срок осени очень краток.Художницей у полотнаПалитру осенних красокДарит полям она.
Красный, лиловый, желтый,Полутона тихи…А вот и камень тяжелыйУкрыли пышные мхи.
Высится стог. И мглоюПодернута синева,И закрутились юлоюМельничные жернова.
Дождь на картине нужен,Лист на дубовом стволеИ голубые лужиНа серой, сырой земле.
Осень трудилась спороИ до прихода весныБуркой укрыла горы —Пусть видят зимние сны.
Под журавлиным небомВьется оленья нить…Как хорошо зиме быКартину ее завершить!
Не могу
Вы все без меня проживете,А я не могу без вас.Как воздух орлу в полете,Мне нужен родной Кавказ.
Нужны для опоры мне горы,А для чистоты – снегаИ женщина та, котораяВоистину дорога.
Я в шуме и гвалте майданаУлавливал шаг времен —Тяжелый и неустанный —Мне нужен, мне нужен он!
И мне не прожить без неба,Без ясного родника.Пить вечно его бы мне бы —И я бы прожил века.
Вы все без меня проживете,А я не могу без васКак солнце орлу в полете,Мне нужен родной Кавказ.
«Кровлю вновь заменит небо…»
Кровлю вновь заменит небо,А перину – вешний луг,Только мне бы,Только мне быГоры виделись вокруг.