– Ты зачем, придурок, продал Торгерсона какой-то шлюхе? – возмущался Рок-н-ролл и даже поплёвывал на Артёма брызгами слюны при этом. – Не мог мне его предложить? Я бы тебе хорошую цену дал, а не копейки копеечные. Ушёл за такой мизер! Мозги у тебя вообще есть или пропил все?… Как она тебя охмурила? Чем взяла? На вид-то – сука из сук! Арт, ну что ты в самом деле! Зла на тебя не хватает… Ну, подумай, на кой ляд ей «Человек с лампочками»? Что она в этом понимает? Наверняка, толконула его уже…
Артём молчал, виновато пожимал плечами и криво улыбался. Объяснять ему ничего не хотелось. Да и трудно было словами объяснить. Соседка из второго подъезда это просто его женщина, и всё тут. Пусть она страшненькая, пусть далека от совершенства, а он что – Ален Делон? Он же неудачник и алкоголик. С ней ему хорошо бывает. Этого достаточно. И рассказывать Толику подробности, как ему бывает с ней хорошо и от чего – всё равно, что трусы свои обосранные на всеобщее обозрение выставлять. Любовь – дело интимное. Индивидуальное. Даже Толику, близкому другу, о ней говорить не следует.
– Что там за фигню по ящику показывают? – чтобы сменить тему, Артём перевёл стрелки на другие рельсы. Телевизор у Рок-н-ролла показывал что-то странное. Звука, правда, не было.
– А, это, – Рок-н-ролл тоже поглядел на экран. – Похороны, конечно.
– Похороны? Чьи? Шишка, наверное, какая-то загнулась. Вон сколько народу собралось.
– Ты что, разве не знаешь? Ах, да, у тебя ж «Соника» больше нет… Путина, брат, хоронят. Урну с его прахом на лафете везут. В кремлёвскую стену замуруют.
– Шутишь!.. Террористы что ли подорвали?
– Не-а. Разбился наш Вовчик. В лепёшку. Ничего от него не осталось.
– Как так?
– Ну, ты знаешь, что он на подводной лодке на дно морское опускался. На военном самолёте летал. На гоночной машине ездил. Собирался в космосе побывать, да, как видишь, не судьба.
– Откуда же он упал? Давай не тяни, рассказывай.
– Из тропосферы свалился. Затяжной прыжок с пяти тысяч метров. Почему не раскрылся парашют – полная загадка. Правительственная комиссия работает.
– А запасного разве не было?
– В том-то и дело. У него на груди кислородный баллон висел.
– Надо же! Кагэбэшники должны ж были сто раз аппаратуру проверить.
– Должны были, конечно. Заговор. Определённо. Диверсия. То ли парашют испортили, то ли дыхательную маску… Но, ты знаешь, Арт, мне Путина не очень жалко. Вот если бы Медведь погиб, я бы сильно расстроился. Даже выпил бы с тобой за упокой его души.
Медведь всё-таки наш человек. Он «Deep Purple» любит. Правильный президент. А Путин что? Он от «Любэ» торчал. А я, как и ты, наши группы не уважаю.
– А Медведь что сказал?… Может быть, он это всё и организовал, чтобы от конкурента на следующих выборах избавиться?
– Да нет, ну что ты!.. Хотя…
– А, может, Путин сам с собой покончил? Надоела ему на хрен вся эта ерунда под названием жизнь. И решил он за колечко не дёргать. И останется он в памяти людей ещё не старым смелым человеком, о котором потом будут легенды рассказывать. А загадочная смерть только добавит интереса. Что-то вроде смерти Юрия Гагарина. Может, забрали Путина инопланетяне… Как тебе такая версия?
Толик сказал: «Ну ты, Арт, даёшь!», нажал кнопку на пульте, и из «Панасоника», принадлежавшего не так давно Артёму, полилась траурная мелодия.
Хрустальная люстра просто убила меня наповал. Практически вся целенькая, ничуть не заросшая водорослями и прочими разными ракушками, висит себя такая и посверкивает отражёнными иглами лучиков. Я даже дышать перестал, когда она из мрака возникла. И речь отнялась. Минуты на две. Не меньше.
Ну и молодец «Джэйк»! Так бы и поцеловал его. Прямо в стеклянный глаз. Пролез туда, куда батискафы русских никогда бы не добрались. Не зря мы его и «Элвуда», дублёра, смастерили. Не зря кучу долларов на них истратили. Отработали ребята затраты. В полной мере. Теперь все эти кадры мы выгодно продадим. Хорошую прибыль получим. А если ещё удастся кое-что из найденных предметов на борт «Академика» поднять, так вообще миллионерами станем. Это точно.
Билли сидел слева от меня, за соседним монитором, наблюдал за находками нашего робота. Он так же, как и я, оторваться не мог от экрана. Я лишь мельком на него взглянул и понял, что мой приятель сейчас смотрит самый интересный фильм в своей жизни. Вся продукция Голливуда сейчас для него превратилась во второразрядную подделку. В мусор, который не имеет никакой ценности. Потому что фальшив, как вставная челюсть. А то, чем в настоящий момент занимался Билли, практически сросшись с «Джэйком» при помощи джойстика, это вот и было настоящее кино.