Два дня назад, собираясь исследовать Тадж, он приказал флагману приблизиться к нему. Инстинкт и логика подсказывали ему, что поиск Микеля приведет именно сюда, а эта часть внутреннего Коре была пронизана радиосигналами берсеркеров с незапамятных времен. Он все еще не знал, имели ли успех две предыдущие экспедиции, посланные в Тадж из Солнечной системы, смогли ли они вернуться на Землю. Для этого требовалось новое исследование.
Капитан флагмана подошел близко к Таджу, не предполагая вторгаться вовнутрь. Они были вблизи Таджа, а потом без видимого перехода оказались внутри него, что вызвало удивление всего экипажа; инструменты и приборы подпрыгивали и снова возвращались на место с непонятными обозначениями, с надписями, в которых не было смысла.
Корабль застыл в неподвижности. Два дня попыток освободить его с помощью моторов и оружия, были тщетными. Огромные серые обручи из неизвестного вещества крепко стянули корабль. В бездонном небе, содержащем серое вещество, простирался океан пустого пространства, если судить по показаниям приборов. Наконец, удалось запустить разведчик с пилотом-командиром, полковником Фрэнком Маркусом и Элли Темесвар на борту, они были готовы к фантастическому полету.
Состоялся радиообмен между разведчиком и кораблем-матерью на различных языках коммуникативных систем, которые, казалось, работали исправно, так, будто бы воздух, окружающий корабли, был реальностью и составлял стандартную атмосферу Земли.
После этого не осталось ничего другого, как попытаться выйти из корабля и оглядеться вокруг. Внешняя гравитация, если верить приборам, была надежной.
Тупелоф, чувствуя риск, назначил себе первым на выход. Никто этому не возражал, и он даже был слегка удивлен.
Надев скафандр, он выбрался из люка, ожидая, что серое вещество постарается наброситься на него как только он покинет корабль. Что ж, по крайней мере, он сможет лицом к лицу встретиться с этой чертовой формой материи.
Дверь тяжелого люка равнодушно закрылась, как только Тупелоф очутился за бортом. С облегчением Секретарь увидел, что серые ленты не стали нападать на него. Голова не кружилась – гравитация была нормативной – такой, как показывали приборы на борту. Его ноги, обутые в тяжелые ботинки, стояли на одной из серых лент, вьющейся вокруг корабля. Стоя на ней, Тупелоф находился под прямым углом относительно центра гравитации.
Другие ленты и завихрения располагались во всех направлениях; ближайший сгусток – на расстоянии нескольких сотен метров от корабля. Серые безликие, они казались четырехугольными, хотя некоторые были округлой формы. Все эти образования словно плавали в довольно ярком свете, не имеющем ясного источника. Поэтому ленты никаких видимых теней не отбрасывали. Лента неведомого вещества, на которой стоял Тупелоф, была шириной метров пять. Когда он добрался до края, то обнаружил, что толщина ее – около метра. Взгляд побежал дальше, чтобы встретиться с тем, что люди привыкли называть бесконечностью. Иногда взгляд натыкался на подобные же образования на фоне сероватого общего фона.
– Сэр, вы слышите меня?
Нет, нельзя, чтобы радио молчало.
– Я слышу. Прием. Пока я не обнаружил ничего, что не совпадало бы с показаниями приборов. Стою на одной из лент. Вещество, из которых оно состоит, твердое, чуть-чуть амортизирует. Гравитация нормативная. Показания скафандра свидетельствуют о присутствии атмосферы. Полковник Маркус?
– Сэр! – в ответе прозвучало удивление.
– Почему вы и Темесвар не выбираетесь из своего разведчика? Попробуйте перемещаться вдоль ленты, которая вьется вокруг нашего корабля.
– Да, сэр!
– Иайнари?! Почему вы тоже не выходите? Может быть, мы попытаемся проанализировать состав этих штуковин?
Доктор проинформировал, что он выйдет в космос сразу, как только наденет скафандр. Возможно, что в скафандре и нет надобности. Но Тупелоф не собирался его снимать. Пока Секретарь ждал прибытия помощников, он продолжал говорить, чувствуя, что его наверняка слушает весь экипаж.
– Даже на большом расстоянии ленты видны очень четко. Нет определенной модели, нет конца и начала, нет никаких приспособлений, которые могли бы их поддерживать в условиях гравитации. Нигде нет никаких облаков, туманностей, за исключением только прозрачного неба, если можно так выразиться. Температура воздуха, зафиксированная приборами, + 18 °С. Никакого ветра не ощущается.
Сделав паузу, Тупелоф глубоко вздохнул. Даже внутри скафандра он, казалось, ощущал озон – воздух был как будто после грозы. Повышенная концентрация ионов. Сероватое свечение тихо трансформировалось в жемчужные отблески бордо. Чистый воздух – как после дождя. И именно об этом свидетельствовали приборы.
Откуда-то сверху двигалась Элли Темесвар, ее перемещение свидетельствовало о том, что гравитация на большинстве участков направлена под прямым углом к той поверхности, на которой стоял Тупелоф. Она прямо как истинный спортсмен перебиралась с одного витка на другой. Элли первая добралась до того места, где стоял Тупелоф.
Тайное сообщение Ломбока, которое Тупелоф просмотрел до того, как они покинули Солнечную Систему, не обвиняло ее в пособничестве “хорошим организмам”, но и не утверждало обратного. Хотя Секретарь поверил ее рассказу о похищении, и со времени ее спасения не изменил своего мнения. В конце концов Тупелоф сам похитил одну из матерей Микеля, так почему бы берсеркерам было не похитить другую?
– Темесвар! – сказал он. – Вы уже были здесь, не так ли?
– Вы хотите спросить, тот ли это самый Тадж, который я описывала? Я думаю, это так, хотя я понимаю, о чем вы хотите спросить. Здесь все не совсем так, как я описывала тогда.
– Да, сейчас здесь все отнюдь не похоже на то, что я себе вообразил, исходя из ваших описаний.
– Нет, нет, я чувствую, это то же место. Такое ощущение, что я в доме, в котором бывала, но в другой комнате.
– В доме моего отца много комнат.
Темесвар не очень-то поняла, что хотел сказать Тупелоф. Она глянула на него с удивлением, но тот уже смотрел на приближающегося Маркуса – набор ящиков двигался осторожно по поверхности ленты, похожей на гусеницу. Энергетическое ружье посверкивало в металлических руках. А почему бы и нет? Тупелоф не отдавал приказов оставлять оружие на орбите, хотя видимой нужды в нем явно не было.
– Ну, как, полковник? Какие воспоминания в вас пробудились?
Ответ Маркуса был слышен и по радио, и разнесся в воздухе:
– Никаких. Все, что было во время той миссии, для меня словно подернуто непрозрачной пленкой. Но верно одно: это Тадж, хотя из рассказов Элли я представлял его по-другому.
Элли медленно оглядывалась. Потом она сказала:
– Прошлый раз нас изучали, я уверена. Тогда было странное чувство давления, противостояния или чего-то подобного.
Тупелоф слушал внимательно.
– Вы раньше никогда не упоминали об этом. Противостояния чему, кому?
Маркус тоже приблизился к Тупелофу и начал тестировать прозрачную твердую ленту под его ногами на состав. Элли наконец сказала:
– Вы поймете, что я имею в виду, если все повторится на этот раз. Я не знаю, как это объяснить словами.
– Вы думаете, что должно все повториться?
– У меня чувство, что все сделано специально для нас – воздух, гравитация. Затем... Потом должно быть что-то. Я не знаю, но чувствую. Мы должны подождать.
– Может быть, вспомнить о Последнем Спасителе? – спросил Тупелоф. Ведь Элли служила в Храме.
– Эта мысль ни к чему не ведет.
Вглядываясь в искривленное пространство, Тупелоф увидел некоторый атмосферный эффект – вокруг отдельных участков изогнутых лент было мерцающее радужное сияние. В тех местах, где ленты перекрещивались, возникал эффект рефракции. Когда глаз Тупелофа встречал голубой или зеленый цвет, все выглядело весьма обычно. Но для одного цвета в ящике, знакомом Секретарю, не было подходящего слова.
Иайнари уже двигался навстречу – по тому же маршруту, что и Тупелоф. Ученый тоже нагнулся над лентой, стал проводить ее анализ.
Темесвар помогала Маркусу, затем ей пришла в голову какая-то мысль. Она сделала жест рукой, выразив намерение поговорить с Тупелофом без свидетелей. Тот включил канал двухсторонней связи.
– Когда мы выберемся отсюда, мы полетим домой?