Да, я должен навестить его. Теперь, когда мы оба жили в достатке, мы должны вспомнить те давние времена, когда мы были студентами и нас связывала главным образом бедность. Помимо того, что у него был такой замечательный ум, я запомнил его еще и потому, что он был таким бедным, беднее меня, и часто голодал. Он почти все время был голоден, и часто я делился с ним своими скудными средствами. Он часто сожалел о том, что человек должен есть; он говорил, что это было не только неудобно в тех случаях, когда человеку нечего было есть, но и с точки зрения законов природы – питание было очень неэффективным; растениям гораздо лучше, потому что они могут обходиться без еды.
Он был самым блестящим студентом-исследователем, когда-либо обучавшимся в университете. Мои собственные достижения в научной области были немалыми, но я всегда считал его ум каким-то сверхъестественным чудом. Как я мог осуждать его жену, если она опасалась за его рассудок? Его обширные познания во многих областях науки, оригинальность его идей, ясность его рассуждений и поразительное мастерство, с которым он работал, были не менее удивительны и интересны, чем решимость, с которой он скрывал свои способности и свою работу и старался не привлекать к себе внимания. Все, кроме меня, считали его малоизвестным занудой.
Я вспомнил несколько случаев в университете, показывающих, что это был за человек. Однажды днем, когда воздух был наполнен волнением перед самым крупным футбольным матчем года и все, от уборщиков до профессоров, в напряжении ожидали исхода игры, Вольни нигде не было видно. Я не видел его с утра, но наконец обнаружил в нише одной из биологических лабораторий, в окружении стеклянных приборов, склонившегося над микроскопом.
– Футбол? – рассеянно пробормотал он. – Послушай… Ты знаешь, что такое абиогенез? Смотри сюда…
Я был так увлечен футбольным матчем, что не обращал внимания на движущиеся пятнышки, которые разглядел потом, когда пришёл в себя; и тогда я задумался, какая связь у них с абиогенезом – с теми разговорами о сотворении жизни, которые мы так часто слышали в то время в научном мире о создании жизни в лаборатории без помощи предшествующей жизни.
Для Вольни не было ничего необычного в том, что ему приходила в голову какая-нибудь странная идея, а затем он тратил все свое время на ее разработку в ущерб учебе и здоровью. Однажды он потратил две недели на кропотливые эксперименты, чтобы найти ошибку в учебнике, автором которого был его профессор; и когда он доказал это к своему собственному удовлетворению, он отложил свои записи и ничего никому не сказал об этом. Обычно он так и поступал: он не делал особого секрета из своей работы, но не был склонен говорить о ней. Однажды он позаимствовал кошку из зоологической лаборатории; позже я увидел, как она шевелится на столе, уставленному электрическими приборами; он манипулировал переключателями, и кошка дергалась, совершая скованные, отвратительные движения.