Было бы интересно рассказать о том, как мы искали растение Бида среди тысяч островов Мексиканского залива и, наконец, нашли несколько островов, полностью покрытых им, но этой истории здесь не место. В конце концов мы выбрали для остановки один из них – крошечный островок, на котором имелся запас пресной воды в виде нескольких родников у подножия крошечного горного хребта. Там не было гавани, а лабораторная работа на борту раскачивающегося корабля была невозможна; поэтому нам пришлось работать на берегу в палатках, что было довольно утомительной процедурой. Мы поставили их на небольшом холме, в четверти мили от кромки воды; за ними были три небольшие пальмы и родник, от которого местность поднималась вверх до среднего хребта; с последнего мы могли видеть дальний берег, находившийся примерно в десяти милях. Там было несколько групп деревьев, но в целом это было унылое и пустынное место. Все было покрыто растением Бида, которое он назвал Ipecacuanhua martialis с красновато-зелеными головками, собранными гроздями.
– Все идет отлично, – сказал Бид. – Смотрите, вот уже вечер второго дня, а Вольный уже варит сироп из таволги. Но что этот дурак капитан имел в виду, когда выгружал все корабельные припасы на берег?
– Он пробормотал что-то о перегруппировке груза и балласта, – объяснил я. – Он поймал меня там, но я ничего не смыслю в таких вещах. Но, по-моему, он выглядит странно.
На следующее утро помощник капитана ворвался в нашу палатку.
– Все припасы унесло приливом! – проревел он. – Еды не хватит и воробью.
– Как так? – хором воскликнули мы с Бидом.
Вольни на мгновение поднял глаза и вернулся к своей стеклянной посуде, очевидно, решив доверить это дело нам. Мы выбежали на берег и обнаружили, что на берегу осталось всего несколько металлических предметов. Корабль был пуст, если не считать каменного балласта. Матросы выглядели взволнованными.
– А что говорит капитан? – спросил я у помощника.
– Что он просчитался, – ответил он. – А потом последовало еще какое-то бормотание, которое я не смог разобрать.
Не смог разобрать. Однако, поскольку еды для десяти человек не хватило бы даже на один день, времени на раздумья не было: мы были вынуждены подняться на борт корабля и на всех парах направиться в Тампу. Все, кроме Вольни. Эксперименты в палатках шли полным ходом, и их нельзя было бросать. Поговорить с ним мне не удалось; он настоял на своём и остался. Мы оставили ему буханку хлеба и банку тушенки и поспешили уйти, оставив его склонившимся над перегонной колбой с пузырящейся коричневой жидкостью.
В тот вечер мы с Бидом стояли, облокотившись на борт корабля в тропическом лунном свете, радуясь, что этот бесконечный день закончился.
– Мне кажется, этот человек сошел с ума, – сказал Бид. Мы говорили о капитане корабля. – Я наблюдал за ним, и он ведет себя странно.
Мы услышали громкий смех из каюты, где капитан прибывал в одиночестве. Когда Бид заговорил, смех повторился.
– Ага, я вас услышал! – крикнул капитан, появляясь в дверях каюты с отвратительной ухмылкой на бородатом лице. – Да, я сумасшедший. Он свел меня с ума, и теперь я отомстил ему! – Он снова рассмеялся, отчего у нас по спине побежали мурашки. – Никто на этом корабле, никто в мире не сможет найти остров, на котором он находится, до того, как он уморит голодом свою ненавистную жизнь. Хо! Хо! Никто не знает, где находится остров, кроме меня, а я сумасшедший. Ха! Ха! Я выбросил вахтенный журнал в море! Теперь я отправляюсь в море за ним.