Увы, «десятка» была совсем не шимпанзе. Длинношерстная, очень красивая, будто художник для картинки отрисовал.
Вся рыжая с черными перьями, а грудка белая, и носочки, и еще кисточка на хвосте, и промоина на мордочке. Ну игрушка, прямо бери, и в рекламе снимай. Кошечка, чтоб её!.. Катька удрала до того не вовремя, что у Павлова от обиды сработало нечто вроде запредельного торможения. Он сидел с трубкой в кулаке, стремительно глупея, понимая это, злясь на себя и мечтая то ли провалиться сквозь землю, то ли впасть в анабиоз. Его угораздило очень, очень, очень полюбить рыжиков — как ни одну свою разработку. И когда в серии вскрылся дефект «по психике», Павлова вдруг заклинило. Он сначала отказался признать, что есть проблема, затем долго пытался ее обойти, решить малой кровью, а потом настало время показывать результат. И жизнь дала огромную трещину…
Лаборант принес складную лестницу и теперь стоял над душой, всячески демонстрируя покорность судьбе. Завлаб терзался сомнениями. Минуты убегали, и с ними убегала Катька.
«Сейчас позвонят и спросят: Павлов, вы совсем уже нюх потеряли? Чего это ваша тварь экспериментальная висит на периметре, током долбанутая? Ну-ка, пожалуйте в административный на выволочку!».
Не позвонят, он трубку снял.
А они через город, или на мобильный. «Старшему темы К10 просьба немедленно зайти к начальнику первого отдела». Один черт.
— Десятка, иметь ее конём… — негромко сказал Павлов с невероятной тоской в голосе. — Ушла в самоволку.
Лаборант шумно сглотнул.
— Я… Посмотрю?.. — с трудом выдавил он.
— Посмотри уж, любезный, — согласился Павлов. — Повеситься разрешаю позже.
Лаборант убежал. А Павлов решил поступить как должно. Звонить в охрану. Иначе нельзя. Да и глупо. Двадцать идиотов, бегающих с выпученными глазами по территории, незамеченными не останутся. Будет очень много вони. С людей еще спросят за то, что не застучали начальника — обязаны ведь. Нет, Павлов лучше сдастся. Ну, ушел опытный экземпляр погулять. Оказался, паразит, умнее, чем от него ожидали. Виноватых только двое, завлаб и дежурный — а вот, кстати…
— Не знаю, как она щеколду научилась сдвигать, — протараторил запыхавшийся лаборант, — но она сама, это точно, вы посмотрите, там царапины от когтей! А решетка оконная снизу болтается, крепеж из стены вырван! Ну даёт, зараза! Ай да Катька!
— Замки, что ли, на клетки ставить? — задумался вслух Павлов. Он держал палец занесенным над кнопкой вызова охраны, а глядел в сторону окна, и глаза его мечтательно туманились.
— Да, придется замки, — согласился лаборант, следя за пальцем. — Она, выходит, подглядывала и училась. Слушайте, шеф, это ведь очень значимый момент, правда? Это же надежда определенная, а?
— Угу, — буркнул Павлов, медленно отводя палец от кнопки и утыкая его лаборанту в грудь. — Теперь молчать. И стоять, не шевелясь.
Да, ему не послышалось, решетка снова звякнула, на этот раз громче. Кто-то там, за стеной, пробовал ее отодвинуть и влезть в окно.
Павлов представил, до какой степени Катьке неудобно, пожалел ее. «Десятка» сейчас выполняла поистине акробатический трюк, удерживаясь на стене, для лазания не приспособленной. Одна радость, что корпусу не успели сделать «косметику», и раствор между кирпичами заметно выщерблен.
— Я знал, что она вернется, — прошептал дежурный. — По вам соскучится, и…
— Тихо! Стой, гляди на меня.
— Помочь бы ей…
— Как? Высунуться и тащить за шкирку? Пусть сама, главное, не отпугнуть. Пусть запомнит, что возвращаться — правильно.
— Главное, это точно она, а не зам по режиму, или еще кто…
Решетка погромыхивала. Рыжики в клетках преспокойно занимались своими делами. Лучший знак того, что действительно не зам по режиму в окно с проверкой ломится.
Наконец о подоконник шваркнули когти. Решетка громыхнула всерьез, заглушив Катькино приземление. Павлов начал медленно-медленно поворачивать голову и косить глазом. Он не слышал шагов, но чувствовал, что «десятка» не идет в клетку. У нее было какое-то дело посерьезнее. И тут совсем рядом возникло басовитое довольное урчание. Дежурный тихонько охнул.
В двух шагах от Павлова сидела и умывалась длинношерстная трехцветная кошка редкостной красоты.
Перед ней на полу валялась какая-то мятая куча, в реальность которой завлаб не сразу поверил.
Дохлая ворона.
Здоровенная, сволочь.