Сыма ушла. Она их оставила, пока никто не подумал ее поймать. Или, быть может, она умерла вместе с Цзе Чунде, кто знает? Главное, ее больше нет. Вот теперь и правда больше некого предавать.
Фо Ань огляделся. Его братья, те, что еще не умерли, в разных позах сидели или лежали на земле и удивленно моргали, просто дышали, силясь прийти в себя. То, что они сейчас пережили, не походило ни на что, что случалось раньше. Ужасно. Невероятно больно. Даже хуже, чем то, что происходило в ледяном зале во время наполнения силой.
Юноша выдохнул. Но, как оказалось, рано.
Сперва он увидел носки светлых сапог и полы светло-изумрудного ханьфу. Поднял голову и встретился взглядом с одновременно растерянным и злым Фэй Ханем.
Да, все и правда еще не кончилось.
Закрытое разбирательство затянулось на несколько месяцев. Солдаты Первого бога допрашивали членов тайной, брошенной родительницей семьи. И Фо Ань не исключение. Он не стал умалчивать о том, что совершал. Подозревал, что Эн Гохуань все равно упоминал их деяния в своих отчетах.
Каждая новая запись молчаливого писаря приближала неизбежное. Фо Ань знал, его и остальных казнят. Они предали Первого бога, они совершили столько убийств, что всех несчастных и не сосчитать. Сказать, что Фо Ань был в ужасе, значит, не сказать, ничего. Если бы он был немного прозорливее, то ушел бы вместе с Эн Гохуанем. Испарился в клубах черного дыма. А теперь…
Вместе с Сымой и испарились и все силы членов тайной семьи. И Фо Ань чувствовал, что, наконец-то, проснулся. Раньше он не замечал, как Сыма на него влияла. Как дарила ему уверенность, как глушила совесть, как подавляла гнев и заставляла радовать тому, чему обычный человек радоваться не стал бы. Фо Ань вернул себя, свою робость и страхи. И понял, что злится. Ведь для того, чтобы стать собой ему потребовалось вмешательство несостоявшейся богини.
Во всей этой ситуации нашлось всего два положительных момента. Вместе с ними судили Нао Люиня, ремесло которого противоречило смыслу существования самой жизни. И Сыма осталась жива. Нет, никто ее не чувствовал. Но в этом были уверены солдаты Первого бога. И Фо Ань почему-то им верил.
Он больше не ненавидел приверженцев праведного пути, но и не боялся. Знал, что умрет по их решению, представлял, как это будет, и понимал, что так оно, наверное, проще. Проще уйти, чем разбираться с последствиями.
Фо Ань удобнее устроился на покачивающей, обтертой до блеска лавке. Единственному предмету удобств в маленькой камере, пол которой завалили соломой. Меняли ее здесь редко, кое-где она успела подгнить от сырости и утоптаться. Остальные сидели здесь же, в том же подземелье судебного зала, но в других камерах. Солдаты Первого бога зачем-то решили их разделить. Хотя сейчас все они не сильнее новорожденных котят. Фо Ань слышал, и тихий плач по ночам, и обиженные, отчаянные вой и даже попытки самоубийства. Если бы их не разделили, попыток определенно было бы больше.
На лестнице послышались шаги. Одни легкие, но уверенные, другие торопливые и почти невесомые. Фо Ань закрыл глаза. Кто бы там ни был, его это не касается.
Как оказалось, он ошибался. Шаги остановились прямо у его камеры.
— Ань’эр… — Всхлипнула девушка.
Фо Ань вздохнул. Открыл глаза и сел, но не повернулся, не хотел смотреть на сестру.
— Как же так, Ань’эр…
Юноша поджал губы, начиная злиться и тут же давя это чувство.
— Фо Ань, — на голос Фэй Ханя, юноша все же обернулся и тут же нахмурился. Его сестра стояла слишком близко к солдату, что выглядел слишком изысканно и чисто для этого места. — Ты понимаешь, к чему все идет?
Юноша знал, прислушался не только он, но и все остальные, кто еще не потерялся в собственных ужасных мыслях.
Фо Ань кивнул.
— Я ценю, что ты не пытался сбежать или создать других проблем, — спокойно, рассудительно, но жестко продолжил Фэй Хань. Фо Синь схватила его за руку. Судя по всему, она уже приняла его предложение ухаживания. Или просто провоцирует, это в ее духе.
Фэй Хань взглянул на девушку, и та одарила его жалостливым взглядом.
— Я хочу узнать, что ты сам думаешь о том, что делал, — вновь обратился практик к Фо Аню. — Пожалуйста, подумай хорошо.
Фо Ань вновь отвернулся, оценил пустым взглядом выемки в серой, безрадостной стене. Он знал, что от него хотели услышать, и решил, что это ложь ничтожная цена за сохранность жизни.
— Я ошибся.
— Мы притащили его в семью силком. Он пытался от нас убежать, но мы его поймали и забросили к Сыме, — неожиданно заговорил Сы Вансяо. Вновь без рук, он опирался на деревянные прутья клетки локтями. — А дальше у него уже не было выбора. Цзе Чунде умел контролировать людей.