Фо Ань кивнул.
— Выпей чаю, — мягко наставил Фэй Хань.
Фо Ань вновь против воли послушался. И вдруг понял, что чуть терпкий, сладковатый напиток с нотками трав утолил его голод и прогнал все страхи. Юноша не мог не улыбнуться и допить отвар. Фэй Хань не стал над ним смеяться, налил еще, но посоветовал растянуть удовольствие. Он еще раз спросил имя нового знакомого, и на этот раз Фо Ань назвал его сразу, хоть и сожалел о своей честности на краю сознания.
— Так случилось с тобой, Фо Ань?
— Да ничего, говорю же, просто устал, с утра было много дел по хозяйству, — решил придерживаться легенды парень, да только Фэй Хань, судя по взгляду, ни на грош ему не поверил. Сидя напротив, Фо Ань смог получше его рассмотреть. Довольно молодой, лет двадцати, а может, двадцати трех на вид, белое лицо с правильными, тонкими чертами, высокая переносица, ровные брови вразлет, а глаза какой-то необычной формы: яркие, раскосые, точно у лисы. Длинные тяжелые каштановые волосы мужчины держала заколка «узкая корона» все с тем же рисунком гор в окружении облаков.
— Что привело вас в наше захолустье?
— Демон, — кивнул Фэй Хань, и Фо Ань подавился чаем и нервно посмеялся.
— В наших краях нет демона. Даже жуликов почти нет. Это тихое место.
Фэй Хань быстро переглянулся со спутниками, точно за мгновение успел со всеми ними посоветоваться и все с той же легкой улыбой рассказал немного больше:
— Демоны не всегда привлекают к себе внимание. Забираясь так далеко, они начинают слабеть и бояться людей да охотников. Непросвещенный может и не понять, что рядом орудует демон. Мы провели гадание и выяснили, что, как минимум, один из них прячется в вашем городе.
— Вы пришли его убить? — Широко распахнул глаза Фо Ань.
Фэй Хань кивнул.
— Мы и многие другие команды школы ходят по миру, чтобы истреблять тиранов рода человеческого.
Фо Ань подивился красоте оборота. Сам бы он вряд ли смог так сказать. Да и когда бы высокопарный слог пригодился в его скромной жизни.
— Я, правда, ничего такого не видел.
— В самом деле? А может быть, припомнишь, как кто-то гуляет исключительно ночью, а на следующий день заболевает старик или ребенок? Не начали ли ни с того, ни с сего гибнуть растения или животные? Продавцы не начали судачить о парящих на перекрестах и близ их жаровен тенях? Или вдруг на улице появился побирающийся старик, который постоянно просит воды?
Фо Ань выжидающе посмотрел на нового знакомого, ему пора идти:
— Нет, ничего такого не припомню, но я редко хожу на рынок, вам лучше поспрашивать кого-нибудь еще.
— Фо Ань, знаешь, почему я подозвал именно тебя? — Улыбка на лице совершенствующегося стала более сдержанной.
Юноша мотнул головой.
— Потому что на тебе есть его след, — шепотом раскрыл тайну Фэй Хань. — Простым людям такой не увидеть, но я и мои братья знаем это наверняка. Ты постоянно ходишь рядом с демоном, хоть и сам того, видимо, не ведаешь.
Все внутри похолодело. Фо Ань, не моргая, смотрел на молодого человека из сказок. Когда это он ходил рядом с демоном? На ум пришел Ли Шэн, но тот любит поесть и ночами исправно спит. А вот его жена…
Фо Ань с легкостью мог погнать новых знакомых в дом старосты, но, подозревая, что там они найдут труп, не решился сказать правды. Да и всем в городе известно, что жена Ли Шэна потеряла рассудок в тяжелых родах. Будь она демоном, то уж наверняка бы вырвалась из сарая.
— Нет, я, правда, ничего такого не замечал, а если вы и видите след, то я не знаю, откуда он взялся. А теперь извините…
— Фо Ань! — Поразил улицу гневный крик. Юноша обернулся и быстро нашел взглядом пыхтящего, успевшего умыться Ли Шэна. Глаза того сильно припухли, нижняя губа, став напоминать отрез пухлой колбасы, оттопырилась, а кожу покрыли маленькие разрывы, точно он упал лицом на битое стекло, и его осколки вошли в кожу.
За Ли Шэном семенила Лянь Сянь. Она хваталась за одежду старосты, слезно его о чем — то моля. С веранды не расслышать, но Фо Ань понимал, мать просит за него.
— Фо Ань, выходи и прими наказание, как мужчина! — Свирепел Ли Шэн. Видимо, Лянь Сянь порядком его утомила, потому что он развернулся и наотмашь ударил ее по лицу, свалив в пыль.
Люди вокруг смотрели на старосту и разворачивающуюся драму. В их насмешливых взглядах можно было прочесть очевидное: «сам напросился». Кто-то из мужчин точно жалел, что не первым дал старосте по лицу.