Эн Гохуань взял в руки украшенную цветами шпильку и мечтательно вздохнул.
— Для человека, что милее мне самой жизни и всех ее удовольствий.
Аура девушки стала розовее, в ней появились вкрапления красного.
— Для него, — шисюн баз толики стеснения указал на Фо Аня. Юноша округлил глаза, а ауры всех троих: служанки, госпожи и продавца перекрасились в густой, грязно-розовый цвет.
Фо Ань хлопнул себя по лбу, а Эн Гохуань все же выложил за шпильку с десяток медных монет, после чего направился к подопечному, довольно громко, так чтобы его услышало как можно больше человек, заявил:
— Милый, я нашел подарок, что всегда будет напоминать тебе обо мне… — чуть потупил взгляд и томно добавил. — О нас…
Фо Ань чуть не ослеп не только от смущения и злости, но и от грязно-розового, вспыхнувшего вокруг цвета. Больше юноша не сомневался, он значит искренне смущение не в лучшем смысле этого понятия.
Дальше прогулка для Фо Аня превратилась в настоящий ад. Эн Гохуань, точно напрочь лишенный стыда человек, совращал девиц, дам постарше, одну даже поцеловал при всем честном народе, потом нарвался на драку и довольно грубо оскорбил с десяток людей, вызывая у них не только обиду, но и черную ненависть. Несколько раз Фо Ань пытался вмешаться, чтобы красавцу не испортили лицо, но тот, несмотря на тонкий стан, весьма умело расправлялся с теми, кого сам же спровоцировал.
Благодаря устроенному в городе беспределу, Фо Ань выявил несколько закономерностей, начал понимать, какой цвет и за что отвечает. Даже царящий в эти моменты в ауре Эн Гохуаня желтый цвет натолкнул Фо Аня на мысли о чистом воды вранье, а красный о радости и веселье, которое шисюн испытывал при очередной проказе. За сегодня его аура всего раз становилась темной, фиолетовой. Что также дало пищу к размышлениям.
Вечерело. На дома начали вывешивать алые и желтые бумажные фонарики ромбовидной и округлой формы, в которых прятались маленькие масляные лампы. Их свет окрасил улицы мягким, волшебным светом.
Фо Ань присел на скамью. Он не устал, просто захотел задержаться в сказочном моменте. И почему он раньше не замечал, насколько прекрасен этот город? Есть в суете его жителей что-то возвышенное и великое. А люди, сами люди такие интересные. Даже их пороки выдают в них горячие натуры и желание выйти к свету.
Эн Гохуань купил им по палочке карамельного боярышника. Протянул одну подопечному и Фо Ань, протянув руку, увидел собственную ауру, сейчас она светилась чистым алым.
— Спасибо.
— Не за что, — Эн Гохуань присел рядом. И даже в этот момент он сидел ровно, будто в самом деле воспитывался молодым господином.
— Здесь очень красиво, — прошептал Фо Ань.
— Да, — тихо вздохнул красавец, не торопясь наслаждаться любимой детьми сладостью. — Это мысли и чувства Сымы.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что она наблюдает за миром через наши глаза. А ты еще не настолько преисполнился, чтобы полюбить даже грязных нищих.
— Откуда ты…
— Я чувствую то же самое, — Эн Гохуань смотрел на людей с толикой восхищения. — Но я людей ненавижу, значит, это чувства Сымы.
Фо Ань помолчал. Сродни экстазу восхищение, что он сейчас испытал, и впрямь сталось невероятно глубоким, можно сказать многослойным, и определенно несвойственным его натуре.
— Она любит людей?
— И дома, и суету, и день, и ночь, и каждую травинку. Она любит нас, а мы любим ее, так же как ребенок не может не любить мать.
Такая полнота немного пугала, но Фо Ань не чувствовал опасности, поэтому дал спокойствию разлиться по венам.
— Да, ее есть за что любить.
Эн Гохуань кивнул, и разгрыз первую ягоду. Фо Ань тоже захрустел лакомством. И вместе они сидели, разглядывали город вместе со своей богиней. Невероятное чувство. Фо Ань даже испугался, что больше никогда не сможет ощутить его вновь, но быстро забыл о крамольной мысли. Ведь Сыма, если верить остальным, вечна. Как было бы чудесно в самом деле знать, что на небе живет по-настоящему сострадательная, искренне любящая богиня. Первый бог ужасен, раз лишил людей и небо этой женщины.
Дальше, они вернулись в дом семьи. На поверхности это была хоть и большая, но все же лавка свитков, книг, бумаги, чернил, простых и изысканных кистей разных размеров для разных задач. Все тренировочные арены и комнаты расположились под землей. Никто не хотел привлекать к себе внимание.
Волшебный момент прошел, и Эн Гохуань в весьма раздражающей манере посмеялся над тем, что Фо Ань не умеет считать и писать. Однако после всех издевательств он пообещал помочь исправить этот недостаток. Ведь он наставник и сам неплох в поэзии. Фо Аня передернуло от декламации первого же сочиненного четверостишья. Оно, точно клеймо от раскаленного тавра осталось в сознании юноши.