Теперь, когда он начал приспосабливаться к чудесной действительности существования Кэт, в нем снова проснулось любопытство, и он обратил внимание на Джона Бретона. Его второе воплощение было сложено, казалось, несколько массивней. Джон Бретон носил сшитые на заказ брюки, красную спортивную рубашку и кашемировый свитер. Эти девять лет, девять лет, в течение которых они плыли совершенно разными путями, создали известные отличия, подумал Джек. Я не такой пижон, и я не так хорошо откормлен, — но пришел мой час. Мой час!
— Я жду, — сказал Джон Бретон.
Джек пожал плечами.
— Я хотел бы, чтобы Кэт присутствовала, когда я буду говорить то, что намерен сказать, но мне кажется, что она пошла наверх.
— Моя жена пошла наверх.
Джон слегка выделил голосом два первых слова.
— Ладно, Джон. Может, это смешно, но это единственная недоработка в моем плане, как я тебе скажу. Пойми, Джон, что я… я являюсь тобой.
— То есть, — ответил Джон с напускной наивностью, — ты хочешь сказать, что я собой не являюсь?
— Нет. — «До него начинает доходить, — подумал Джек Бретон, — однако следует дотянуться до самых начал». Он напряг память. — Джон! Когда тебе было тринадцать лет, у нас почти все лето гостила двоюродная сестра Луиза. Ей было восемнадцать лет, и она была отлично сложена. А кроме того, регулярно, как часы, каждую пятницу вечером принимала ванну. Как-то после полудня, примерно спустя три недели после ее приезда, ты вытащил из гаража ручную дрель, вставил в нее сверло 3,3 и провертел дыру в потолке ванной. Причем ты проделал ее в самой широкой части большого украшения в форме буквы У.
Отец настелил пол в средней части чердака и устроил там что-то вроде кладовки, он даже поставил боковую стену. Но ты отодвинул одну из угловых плиток, так, чтобы добраться до ванной. В то лето, Джон, ты очень интересовался фотографией, а на чердаке была просто идеальная темнота. И каждую пятницу, когда Луиза принимала ванну, ты скрывался в насыщенной рыжей пылью темноте. Устраивался как раз над ванной и…
— Хватит! — Джон Бретон сделал шаг вперед.
— Не нервничай, Джон. Это просто мои верительные грамоты. Никто на свете, кроме меня, не знает этих фактов. А единственной причиной, по которой я их знаю, является та, которую я тебе уже назвал: я являюсь тобой. Это я делал все эти вещи и хотел бы, чтобы ты меня выслушал.
— И именно теперь я должен выслушивать тебя, не так ли? — сказал Джон глухо. — Весь этот вечер — это какой-то сплошной кошмар.
— Ты начинаешь говорить разумно. — Джек Бретон несколько расслабился. — Позволишь мне сесть?
— Прошу. А ты позволишь мне налить себе что-нибудь выпить?
— Будь моим гостем.
Джек произнес эти слова спокойно и естественно, взвешивая мысленно их значение. Джон был его гостем девять лет, но все это должно было скоро кончиться. Когда они оба уселись, он немного подался вперед в кресле, стараясь говорить холодно, спокойно и логично. Многое зависело от того, как он справится с правдоподобным представлением того, что неправдоподобно.
— Что ты думаешь о путешествии во времени, Джон?
Джон Бретон отпил глоток из своего стакана.
— Считаю, что это невозможно. Никто не был в состоянии перенестись из прошлого в настоящее, потому что если современная техника не в состоянии создать машину времени, то тем более никто в прошлом не мог этого добиться. Точно так же не было случая, чтобы кто-нибудь из будущего шагнул в настоящее время, поскольку прошлое неизменно. Таково мое мнение о путешествии во времени.
— А что ты скажешь о другом направлении?
— О каком другом направлении?
— Поперек. Перпендикулярно наблюдаемому.
— А, этим способом. — Джон Бретон снова отхлебнул из своего стакана; создавалось впечатление, что он немного отошел. — В тот период, когда я читал научную фантастику, это не считали настоящим путешествием во времени. Это называли параллельными мирами.
— Пусть будет так, — ответил Джек примирительно. — Так что же ты думаешь о путешествии в параллельные миры?