Нет, правда, приятный такой и ласковый, и не углублялся в подробности, а чего она так рано маленького завела. Нет, все хорошо, ему эта встреча нужна и приятна, да и ей приятно, так чего ж не встречаться, как говорится, с хорошим человеком.
Но что здесь самое главное? Она подружилась с Надеждой Степановной.
А жалела она эту женщину. Вроде все есть — и отец и жилье, — а здоровья нет. Однажды на глазах Марины у Надежды Степановны случился припадок. И Марина хоть испугалась, крепко держала голову и руки этой женщины, и такая жалость появилась, которой прежде ни к кому не было. Даже к Сереженьке, когда он болел. А чего? Дети ведь часто болеют и выздоравливают, а вот эта женщина никогда не выздоровеет. И никогда не выйдет замуж (а правда, кому это понравится, что невеста припадочная, хотя и с жильем).
И вот она каждый день забегала к Надежде Степановне (понятно, если не дежурила), и они вместе ходили за продуктами, убирали квартиру, а вечером смотрели телевизор (за сынульку можно не беспокоиться — с ним ведь мамуля).
Да, а паренек все более располагался к Марине, уже хотел бы он, чтоб они каждый вечер уединялись, а то и на ночь оставалась. Нет, на ночь никак, у меня ведь сынуля, а вот раза два-три в неделю можно на пару часов, а хорошего, как известно, помаленьку. К тому же у каждого свое: у меня сынулька и Надежда Степановна, у тебя наука.
Отцу Надежды Степановны нравилось, что у его дочери появилась подруга.
Да, они были как две неразлучные подружки — одна помоложе, другая постарше.
Да, происходило чудо: Надежда Степановна на глазах отца и соседей менялась.
Раньше, к примеру, иногда спускалась за газетами, тихая, что тень, ни с кем не здоровается (а тень и не должна здороваться), да, пожалуй, никого и не замечала.
А при Марине заметно повеселела. Раньше из дома не выходила, а теперь за продуктами ходит вместе с Мариной. Из подъезда выходят стремительно, переговариваясь весело на ходу. Когда отец впервые услышал, как дочь смеется, он, конечно же, был изумлен. То есть получается, что дочь выздоравливает (нет, он понимал, что припадки совсем не пройдут), но все же это очень хорошо, что мрачная и постоянно сонная дочь как бы просыпается и становится веселой. Да, больной, но все ж таки нормальный человек: смеется, когда весело, грустит, когда грустно.
А еще через какое-то время Марина и Надежда Степановна начали гулять по парку, часа, так, по два, по три. И у дочери лицо посвежело. Понять можно: годами сидела в квартире одна, и никому не нужна, кроме отца, разумеется. А появилась молодая подруга Марина, и в ней веселье и радость клокочут с такой силой, что хватит на несколько Надежд Степановн.
А однажды они даже шашлыки жарили на берегу пруда (был еще и друг Марины, ну, квартирант). И Надежда Степановна была счастлива: во-первых, она впервые жарила шашлыки на берегу пруда, а во-вторых, очень уж большая разница между тюрьмой квартиры и вольным простором пруда и парка.
Отец Надежды Степановны был благодарен Марине. Предлагал денежку. Но та отказывалась — кто же берет денежку за дружбу. Подарки, правда, принимала, то к Новому году, то к Женскому дню, а то и просто так.
Матери, правда, говорила, денежки платят, ну, как сиделке, копеечные деньги, но вот туфли купила, вот кофточку, вот косметику хорошую.
Мать не возникала. Дочь не болтается неизвестно где, не пьет и не колется, а это сейчас самое главное. Работает, и в приемном покое ее хвалят. В свободные от дежурства дни заберет сынишку из садика, поиграет с ним, спать уложит, да и уйдет — не поверить, не на дискотеку, не на выпивку, а к Надежде Степановне.
Да, ходила Марина к Надежде Степановне охотно и даже с радостью.
Как же это назвать? А пожалуй что любовь. И это даже странно: у Марины никогда такого не было, чтоб она скучала по другому человеку и постоянно стремилась к нему. Ну, мама, Сережа, сестра, но это же семья. А вот стремиться к другому, постороннему человеку, нет, такого никогда не было.
Да разве же все заранее угадаешь?
А теперь о квартиранте. Да, а надо сказать, что время довольно быстро летит, и вот однажды ученый молодой человек объявил отцу Надежды Степановны, что наука подошла к концу, он защитил, что положено защитить, и ему пора жениться, а у невесты, так уж счастливо получилось, есть свое жилье. И съехал. Горевал, конечно, что приходится расставаться с Мариной, но съехал. Нет, правда, жизнь ведь течет далее, и ее надо устраивать как-либо половчее.