Рядом вдруг появляется брат Желтый – он словно ангел-хранитель оберегает меня в такие моменты, понимая, что творится у меня на душе.
– Лис… Лисяра, братан… Тише ты, успокойся… – я чувствую, как он осторожно похлопывает меня по плечам, загораживая своей ряшкой картину проходящей платформы. – Тише, братуха, тише… Все, уже все, ушла… Уже ушла, успокойся…
– На Малолетку… – я не узнаю свой голос.
Желтый философски пожимает плечами. Говорят, что часть детей – и особенно тех, что притащили из Восточного ДОМа, – отправляют куда-то дальше, за внешние ворота Завода. Куда – не знает никто. Остальных – на Малолетку.
– На Малолетку, наверно… Ты давай это… угомонись. У тебя руки в крови, видишь?..
Я поднимаю руки к лицу – они и впрямь в крови. Давно не стриженные ногти оставили на ладонях глубокие борозды – и сквозь грязь сочится бледно-розовая сукровица.
Вытирая руки о штаны, я подхожу к транспортной платформе, куда мы так усердно грузили машинный лом, сажусь на бетон и приваливаюсь к чугунному колесу. Капо не против – скоро обед, и отряд отдыхает в ожидании варева. Я с трудом возвращаюсь в реальный мир. Не знаю, почему – но дети всегда действуют на меня таким образом. Может, потому, что я сам хлебнул Малолетки до самого горлышка?..
Малолетки Гексагона после Родильни живут отдельно, лишь изредка пересекаясь с отрядами на Общих работах. Они варятся в собственном котле. Дети жестоки сами по себе – и на Малолетке их жестокость превосходит все мыслимые границы. Там нет законов – ведь у них еще нет взрослого опыта, нет понимания добра и зла. Нет краев и тормозов. Там все, как в самых настоящих джунглях – слабый делается еще слабее, сильный – сильнее. Из крысенят там рождаются самые настоящие крысиные волки – и они не жалеют ни себя, ни своих товарищей в погоне за местом под солнцем. За место под тусклыми лампами Гексагона. Лицемерие, жестокость, подлость – эти качества прежде всего ценятся там. Таких берут на карандаш сразу. Их не отделяют от остальных – просто следят за самыми шаристыми, наглыми и злыми, теми, кто не боится лезть в драку. Подрастая, малолетки уходят в отряды – и большинство их становятся обычными номерами. Но те, кто уже показал себя – отбираются в карлы. Чтобы потом, пройдя Лабиринт, надеть черное, взять в руку дубинку и стать полноправным капо.
Но на Малолетку приходят не только из Родильни. На Малолетку отдают всех, кого машины вытащили из Джунглей – таковых, конечно, куда меньше, но они все же есть. Их участь предрешена – они приходят в уже сформировавшиеся шайки, где на каждого новичка смотрят как на жертву или конкурента, где новичок остается один на один с кодлой мелких злобных тваренышей. И много ли он может противопоставить стае?..
А ведь они, эти детишки, которых приволокли сегодня из Джунглей, могли бы избежать этой участи. Кто знает – может быть, там, откуда их забрали, они были счастливы?.. Может, там у них был шанс прожить лучшую жизнь?.. Может, там у них была семья, были мать и отец… Может, они были и у меня?.. Но в Гексагоне им всем придется забыть о прошлой жизни. Навсегда. Тяжелый труд, постоянный голод и круговорот серых дней, когда вчерашний день неотличим от завтрашнего – и лишь один день в декаду, когда разрешается немного почувствовать себя человеком. И так – вся жизнь, весь тот срок, что тебе отпущен.
Чтобы не отрываться от рабочего процесса и не создавать излишние телопередвижения в коридорах и переходах Гексагона, обед нам приносят на рабочее место. Створки ворот поднимаются – и в цех вваливаются пищеблоковские. Бешеные глаза, языки на плече – кажется, капо гнали их бегом всю дорогу. Они волочат баки со жраниной – и все пространство Дока мгновенно наполняется мутно-вонючим духом.
– Бигус… – принюхиваясь, тоскливо говорит Смола и вздыхает.
Бигус, твою намотай, такой бигус. Так его назвали столовские – за неимением других наименований. Рацион БР№3. Белково-растительный, само собой. Но у нас он называется бигусом.
Бигус, как говаривал Армен, когда-то давно делали с любовью и умом. Просто – но вкусно и питательно: овощи, корнеплоды, мясо… Настоящее мясо, копченое в нарезку. И куски с косточками… Перемешать, добавить специй по вкусу, варить под крышкой, иногда помешивая. Даже уже сам рецепт шибает слюну – и я сглатываю бьющий из-под языка фонтан. Но наш бигус…
На компосте выращивают не только сою. На компосте выращивают нечто, обзываемое в Пищеблоке салатом – а кто-то, например Док или Армен, зовут не иначе как «сраными лопухами». Но лопухи исправно поставляют нам клетчатку, без которой кишки превратятся в говно. И в прямом и в переносном смысле. Говорят, в Китае – была когда-то где-то такая страна – одной из самых изощренных считалась казнь, когда заключенного изо дня в день кормили вареным мясом. Только мясо – вываренное, без жил и костей. И спустя месяц человек подыхал в жутких мучениях. Впрочем, мучиться он начинал задолго до этого дня… Потому клетчатка нужна организму – и мы получаем ее из «сраных лопухов» в достатке. Нас кормят только здоровой, легкоусваиваемой пищей. С-с-суки… От того наши желудки переваривают не только жареную крысятину, самогон на стекломое и адские острые соусы, очень популярные в Норе – но, кажется, могли бы переварить и гвозди.