— Сдаёшься? — торжествующе воскликнул Раданайт, занося над ним меч.
— Как бы не так! — ответил Илидор.
Глаз стороннего наблюдателя был не в состоянии разглядеть цепочки молниеносных действий, которые он предпринял в какую-то долю секунды. Оказавшись на ногах, он мощным ударом выбил меч у короля из руки и приставил острие своего к его груди.
— Вам конец, ваше величество.
А король закричал:
— Коркоран!
Охрана только и ждала этого. На мокрой рубашке Илидора заплясали точки лазерных прицелов, и вокруг противников сомкнулось кольцо из вооружённых фигур в чёрном. Все стволы были направлены на Илидора. Начальник королевской охраны Коркоран приказал ему:
— Оружие на землю!
Илидор был вынужден бросить меч.
— Трус! — презрительно сплюнул он.
— Я прежде всего король, — ответил Раданайт. — На моих плечах лежит забота об Альтерии, и я не могу позволить себе безрассудство оставить её без короля. Кроме того, мне просто жаль тебя: за убийство короля тебе грозила бы смертная казнь, а так хотя бы останешься жив. Я обещал твоему отцу сохранить тебе жизнь, и я сдержал обещание. — И приказал охране: — Арестовать его!
Увидев на запястьях Илидора серебристые браслеты, Джим закричал:
— Не трогайте его!
В безрассудном и яростном желании защитить сына он налетел на охранников и осыпал их широкие спины градом ударов. Один из охранников стал его отстранять, но Джим с криком полоснул по его лицу ногтями. Разозлённый охранник всё же не ударил, а только оттолкнул его, но и этого было достаточно: Джим упал. Толкнувший его охранник тут же получил от короля весомый тумак.
— Вы что себе позволяете! — сурово прикрикнул на него Раданайт.
К Джиму уже бежал Эннкетин:
— Ваша светлость, вы ушиблись?
Он помог Джиму подняться на ноги, и тот сразу же бросился на короля, готовый голыми руками растерзать его. Охрана снова встала на защиту короля, но тот коротко и властно приказал:
— Отставить!
Он поймал Джима в объятия и так крепко прижал к себе, что тот так и не смог вырваться, сколько ни бился в его руках. Не вынеся охватившего его неистового аффекта и задохнувшись в железных объятиях Раданайта, Джим лишился чувств. Держа его на руках, король коротко бросил охране:
— Ждать здесь, я сейчас.
В мокрых сапогах и мокром отяжелевшем плаще, с мокрыми, неровно обрезанными волосами, он понёс Джима в дом, и Эннкетин, стараясь не отставать, следовал за ним по пятам. Бережно уложив Джима на диван, Раданайт опустился возле него на колено и похлопал его по щекам, приводя в чувство.
— Джим! — звал он. — Джим, очнись! Ну, ну, приходи в себя! Эй, кто-нибудь, воды!
Эннкетин, сам не свой от испуга, побежал за водой; от волнения он разбил стакан, шёпотом выругался, схватил новый и наполнил его водой. Когда он вернулся, Джим уже очнулся и тихо всхлипывал на плече у Раданайта. Тот гладил его по волосам твёрдой, не дрожащей рукой в белой влажной манжете.
— Ну, ну… Всё хорошо. Всё кончилось. Успокойся. — Взяв у Эннкетина стакан, он поднёс его к губам Джима. — Вот, выпей глоток… Вот так, умница. Ну? Тебе лучше?
Джим только застонал в ответ. Раданайт слегка поморщился.
— Не надо, не надо истерик… Довольно. Он сам меня вызвал, я вынужден был обороняться. Ну, всё, Джим… Мне пора. Я должен увидеть Лейлора. — Обернувшись к Эннкетину, он сказал сухо и властно: — Позаботьтесь о нём, любезнейший. Если потребуется, вызовите врача. В общем, не мне вас учить, что делать.
Эннкетин отвесил почтительнейший поклон.
— Да, ваше величество. Всенепременно.
В пятом часу утра Эннкетин пришёл на кухню. Кемало только что поднялся и готовил себе завтрак: сооружал из булки исполинский сандвич с начинкой из мясных котлет, овощной пасты, лука, сыра и варёного яйца. На столе вкусно дымилась большая кружка асаля. Кемало нацеливался укусить этот неимоверно толстый сандвич и уже широко открыл рот, когда Эннкетин, сев к столу, устало подпёр рукой голову и вздохнул:
— Кемало, нет ли у тебя настоечки?
— Чего это ты такой взмыленный? — хмыкнул повар. — Утро только занялось, а у тебя такой вид, будто уже конец дня.
— Да я и не ложился со вчерашнего, — ответил Эннкетин, потирая пальцами красноватые глаза. — Ты что, не в курсе, что у нас стряслось?
Кемало нахмурился.
— Нет, не в курсе. Я спал как убитый. А что стряслось-то?
— Ох… Много чего стряслось. — Эннкетин с тяжким вздохом провёл обеими руками по голове. — Дай-ка сначала настоечки… Я знаю, у тебя есть.