Глава 3
К общей досаде, маленький домик, одной стеною выходивший на лес, а другой – с широченным окном – смотрящий на светлую поляну, оказался пуст.
– Немного опоздали, – сказал Син, прикоснувшись к постели, к грубо сшитым шкурам, покрывавшим низкую лавку. – Еще теплая.
– Солнцем нагрело, – возразил Карнун, всегда отличавшийся тем особым, основательным здравым смыслом, который именуется иногда житейским опытом.
– Да-а, придется нам теперь здесь жить, пока не явится чудо-охотник, – не то с боевым задором, не то с иронией рапортовал Син Карнуну. – Я на лежаке спать буду, так как худой – ночью мерзну. Тебе, верный мой соратник Карнун, уготовано специальное ложе в углу сего прекрасного дворца между столом и этим премиленьким шкафчиком. – С негожей для стража гибкостью и грацией вытанцовывал Син перед Карнуном. – Ба! – вдруг остановившись, воскликнул «ночьюмерзнущий» страж. – Эс хори́м па́рла вэ…
– Что? – переспросил Карнун.
– Эс хорим парла вэ! – повторил Син только что произнесенные слова. – «Рысь покажет идущему путь!» – это строчка из одной старой баллады, которую пела мне мама в детстве…
– Ты не говорил, что родился в Замо́рии.
– Не в Замории, а в Зэ́ймори, ну, да это и не важно сейчас. Откуда на топоре, найденном в горной местности Тергон, близ селения Хамати, – вскинул руки к небу зэймориец Син, – этот рисунок!
Карнун взял в руки топор, пробежал глазами по его изрезанной рукоятке, подержал в руке, со знанием дела испытывая на вес, и, одобрительно покачав головой, положил на прежнее место. Не столько взволновал его рисунок заморской баллады, появившийся в сельской глуши земель Овелона Великого, сколько недавнее признание товарища: Син родом из Зэймори! Подумать только. «А ведь и вправду похож, – удивлялся Карнун своему внезапному открытию. – Резкие черты лица, темные волосы, острый ум… Хотя ум-то от места рождения мало зависит, но все-таки!» Все сходилось.
Деригаб, безучастно наблюдавший за разговором Карнуна и Сина, сделал несколько шагов по направлению к двери и, заметив что-то снаружи, произнес желанное для всех троих слово: «Пришел».
Син поспешил познакомиться с владельцем диковинного топора. Карнун тоже ринулся к двери, втайне желая увидеть еще одного чужеземца. К удивлению и того и другого, перед ними предстал не огромный и суровый охотник, в одиночку отправляющийся на поиски диких зверей, не злостный преступник, четыре года удерживающий земельные сборы, и не славный могучий путешественник, переплывший через океан и привезший из далеких стран сказочные дары да захватывающие легенды. Перед стражниками Овелона Великого стоял слегка растерянный паренек среднего роста в зеленой набедренной повязке и со свертком одежды в руках – это был Тифей.
Когда юноше объяснили, с какой целью посетили его бравые стражники, и уверили в том, что жизни его ничего не угрожает, Тифей с облегчением улыбнулся и прошел в дом. Там, быстро одевшись и придвинув к столу единственный табурет и лавку, служившую ему кроватью, молодой человек обратился к Деригабу и его спутникам с предложением разделить с ним завтрак:
– Сегодня я собирался ограничиться легкой трапезой в одиночестве, – говорил Тифей, доставая с одной из полок, прибитых прямо к стене, плетеную чашку с яблоками, – но разве могу я позволить себе не угостить на славу своих гостей?
– По правде говоря, как ты уже слышал, мы пришли не на званый обед, – резонно заметил Деригаб.
– Но почему же не поесть, когда сам хозяин приглашает? – с изумлением поинтересовался Карнун.
– Правильно, мой дорогой друг! – весело подхватил тихий протест Карнуна Син. – Если, конечно, радушный хозяин не задумал, накормив голодных стражников, уморить их ядом…Что, впрочем, маловероятно, – усмехнувшись испуганному выражению товарища, продолжил зэймориец.
Он взял из рук Тифея предложенное дикое яблоко и без лишних слов принялся, сладко причмокивая и щурясь от кислого вкуса, жевать его. Примеру Сина последовал и Карнун, давно мечтавший что-нибудь проглотить. Деригаб при виде жующих и смеющихся друзей улыбнулся: было что-то загадочное и освежающе-доброе во всем облике этого спокойного юноши Тифея. Тени сомнений, мрачные оковы безысходности, свитые темнотой вкруг шеи и рук седовласого стражника, медленно растворялись, превращаясь в еле различимые контуры прошлых волнений.