– Хамелеон. Хищный хамелеон-пиявка. В регистр войдет, видимо, под названием Хамелеона Евгения Медведева обыкновенного. В смысле хамелеона обыкновенного, не тебя. Ты у нас существо уникальное! Говорили – не верил.
Он, не торопясь, принялся дозаряжать автомат, отыскал в траве оружие курсанта. Двигался он медленно, давая Женьке прийти в себя. Курсант слышал, как старший товарищ бормотал, нещадно перевирая слова, стих про дурака, который растранжирил столько, что и не счесть, но леди вдвое могла бы съесть, дурак на то дурак и есть…
Плечи курсанта вздрагивали. Тролль стоял в сторонке, старательно очищал автомат друга от налипшей слизи.
Женька глотал слезы и, опустив голову, все тер шлем, не понимая, что слезы слезами, а сквозь правую сторону шлема в самом деле ничего не видно. Там расплылось большое матовое пятно.
– Тролль…
– Ну и желудочный сок у этой твари! – восхитился Тролль. – Да-а, леди вдвое могла бы съесть…
– Да что ты о желудочном соке, – сказал Женька тоскливо.
Его плечи снова затряслись. Тролль подошел вплотную, его тяжелая пятерня опустилась на плечо курсанта. Женька ощутил тепло, идущее от ладони друга. Скафандры экранировали любые виды излучений, но Женька тепло все равно ощутил.
– Это мимикрия, – сказал Тролль с сочувствием. – Не воображай невесть что. Разумом и не пахнет! Эта тварь уступает даже земным моллюскам. Где-то на уровне чуть ли не простейших… А чтобы заманить жертву, прикидывается наиболее привлекательным объектом. Понял? Эта тварь, видимо, умеет улавливать зрительные образы. Ты ведь такими представлял себе инопланетянок?
Женька с ужасом и отвращением смотрел под ноги. Губы дрожали, а слезы все бежали и бежали по щекам, оставляя блестящие дорожки.
– Ну и вкус у тебя, – сказал Тролль. – Это же надо такое… А еще стихи пишешь. Идти сможешь?.. Как там сказано: но дурак не приставил к виску ствола, впрочем, как вы и я, хотя жизнь ему не мила…
Женька отпустил руку от деревца, за которое цеплялся, его качнуло.
– Смогу, – сказал он. – А эта… это существо уже начало меня есть!.. Ян, я каждый раз тебе удивляюсь. Все тебе понятно, все объяснимо, все знакомо. Ты и с этими хамелеонами словно бы уже встречался?
– Встречался, – ответил Тролль коротко.
Женька догнал, заглянул в лицо космонавта. Тролль шел потемневший, глаза ушли под надбровные дуги, лицо окаменело, словно вспомнил и мгновенно пережил страшное время на другой, куда более трудной и нещадной планете.
– И ты… и ты… – пораженный Женька от обиды потерял голос и только шипел, как разъяренное земноводное, – не сказал?.. Не предупредил?
– То было еще на Земле, – ответил Тролль.
Слишком просто
Ян дважды выстрелил и прыгнул за раскаленный черный обломок скалы. Можно было бы воспользоваться паузой, пробежать еще с десяток метров, но он отчетливо слышал в наушниках шлемофона хриплое дыхание Женьки Медведева: юный космонавт нес на спине потерявшего сознание Макивчука.
Ян выстрелил еще раз. Рогатая голова чудовища разлетелась вдребезги, но из-за гребня вынырнули еще два монстра и с ужасающей скоростью понеслись на космонавтов.
– Оставь нас, – послышался в наушниках тоскливый голос Женьки. – Ты еще успеешь добежать до ракеты… Я тебя прикрою огнем.
– Тихо, – хрипло ответил Тролль. – Рожденный для виселицы в море не утонет. Это мне часто говаривала матушка, снаряжая в космос…
Он дал короткую очередь, отпрыгнул, пробежал несколько шагов. До корабля оставалось около километра. Этот километр показался Медведеву мегапарсеком. Целую вечность шел он через вселенную с металлической глыбой на плечах. Неистовый рев зверья, жуткий вой и хриплые крики проникали даже сквозь фильтры акустической защиты.
Корабль, однако, постепенно приближался. Наконец юный космонавт уперся в гладкую поверхность люка. Никогда еще так не хотелось свалить непомерную тяжесть с плеч, сесть и отдохнуть, но в затуманенном сознании фиксировались хлопки выстрелов, которые становились все реже и реже…
Ян Тролль оглянулся, швырнул бесполезный автомат с пустым диском в пасть ближайшего чудовища и в несколько гигантских прыжков очутился возле открытого люка. Вскочил в корабль и захлопнул люк. Через секунду на корабль обрушилась многотонная тяжесть кремнийорганического чудовища.
Женька бессильно лежал рядом с капитаном. Тролль мгновение постоял, прислонившись к стене, потом сказал ровным и спокойным голосом:
– Прибыли. Раздевайтесь и будьте как дома.
Он осторожно освободил Макивчука от доспехов. Женька вылез из скафандра и остался лежать на полу. От дикой усталости не было сил лишний раз шевельнуть пальцем. Тролль похлопал его по плечу и подтолкнул к внутренним дверям. Иди, мол, отдохни. Я справлюсь сам. И каким только чудом он держится?
На следующий день Женька старательно деактивировал и дезинфицировал скафандры. Работа не из самых приятных, тем более после вчерашних ужасов. Женька с трудом ворочал скафандры повышенной защиты и хриплым голосом тянул старинную уральскую песню:
Динамик над головой произнес голосом Тролля:
– Эй, Карузо, заканчивай и топай в общую каюту. Сбор. Капитан, видимо, решил устроить нам баню без деактивации.
В единственной просторной каюте уже находились Тролль и Макивчук. У капитана была перевязана голова, под глазами темные круги, но выглядел относительно бодро.
– Садитесь, – сказал Макивчук тяжелым голосом, – разберем все по порядку.
Это относилось к Женьке. Тролль продолжал безмятежно вышагивать по каюте. Это у него называлось «мыслить». Словно он мыслил ногами, как одноног с планеты Смигла.
Женька послушно сел и положил руки на колени. Более чувствительный, чем совсем бесчувственный Тролль, у того одни железные мускулы и каменный лоб, он чувствовал, что капитан намерен сказать что-то очень серьезное.
Макивчук кивнул Яну, давая ему слово.
– Это зверье, – сказал Ян скучным голосом, – имеет уши, сравнимые разве что с плавильной печью. Я имею в виду солнечную плавильную печь. Они могут фокусировать лучи на расстоянии до ста метров. В фокусе температура достигает двух тысяч градусов. Естественно, что ничего подобного под нашим карликовым солнышком природа сотворить не могла.
Макивчук слушал внимательно, хотя все это знал и раньше. Женька заметил, что капитан с каким-то напряжением прислушивается к ровной интонации голоса космонавта, пристально всматривается в его скупые движения.
– …Но в этот раз, – продолжал Тролль, – случилось редчайшее для этой планеты явление. Паршивенькое облачко закрыло солнце. Зверье, которое я предложил Макивчуку как первооткрывателю назвать своим именем, уже не могло воспользоваться преимуществом своих ушей-парусов. Во всяком случае, мы так думали. Но аборигены вдруг вспомнили про свои не совсем атрофированные зубы. Кстати, командор, почему ты отказываешься от предложенной чести? Специалисты даже букашек называют своими именами! Вот увидишь, что будет, когда они хлынут на эту планету!
– Как мы спаслись? – спросил Макивчук, не реагируя на шутку, если то была шутка.
Женька решил, что пришло время и ему дополнить рассказ о столкновении и бегстве.
– Они заревели, – сказал он, – как Горынычи! Вы и я упали. Ян начал стрелять. Потом я пришел в себя, а Ян кричит мне: «Бери капитана на холку и марш в корабль!» Я так и сделал. А Ян задерживал зверей.
– И опять Ян, – сказал Макивчук медленно, – неуязвимый Ян. Без его стойкости наши косточки остались бы белеть на этой планете…
Яну следовало бы приосаниться, но он продолжал скромно мерить шагами каюту.
– А на третьей Леникса? – сказал Макивчук так же медленно. – Помните сверхтуман?
Они помнили. У Женьки мороз пробежал по коже, когда он вспомнил их единственное приключение на той планете. Она вся была покрыта слоем облаков. Так казалось сверху. Но когда высадились и вышли на поверхность…