Он мысленно повторял его. Не мог сконцентрироваться, собраться с мыслями — они словно изменили Эйнштейну, и не слушались, разлетаясь на куски. Она краснела, стоило их глазам встретиться, опускала голову. Внезапно все стало ясно.
Он сошел с ума. И сильнее всего хотелось сжать в объятиях причину своего слепого безумия, позабыв обо всем на свете, утонув в ее шелковистых волосах.
Месть
Школа в Аарау, где Альберт учился, считалась одной из худших. Образование — ужасающе низкое, а выпускники редко поступали в университет. Но однажды она приняла участие в соревнованиях немецких школ. Никто, конечно, не рекомендовал Эйнштейна. Одним он казался тупицей, другие боялись дерзости ученика.
Самые-самые уехали в Берлин, но результаты оказывались плачевными. Берлинские педагоги низко оценили математические способности учеников. Директор был «в трауре», Альберт узнал у «конкурсантов» тексты задач, и на следующий день стоял у кабинета директора.
— Герр Шнайдер, я решил задачи, на которых все ваши любимчики провалились, — не без самодовольства сообщил Эйнштейн, переступив порог кабинета. Шнайдер смотрел на подростка сквозь толстые линзы очков с неприязнью. Его бы воля, испепелил бы этого выскочку на месте.
— Как вам это удалось, Эйнштейн?
— Все очень просто, нужно лишь уметь оригинально мыслить.
— Но у нас высокий уровень образования, вы только посмотрите: Шляйхер, Науман, Геринг… Куда вам до них?
— Они — всего лишь ваши протеже, — улыбнулся Альберт. — Я лишь хочу сказать: выбирая учеников для соревнований, будьте справедливы…
— Вон! — закричал директор. — Вон из моего кабинета!.. Я тебя отчислю, не получишь аттестата…
Эйнштейн вышел, оставив листок на столе. Маленькая месть удалась. Он был счастлив.
Поцелуй
Взбесив ее отца, Альберт не переставал думать о Марии. Бесцельно блуждая по улицам, однажды он столкнулся с ней. В школе они сторонились друг друга, а Альберт демонстративно отворачивался, чувствуя, что разжигает в ней интерес.
— А… наш математик! — улыбнулась Мария. — Что ты сказал отцу? Он вчера так ругался…
— Мы друг другу признались в любви, — засмеялся Эйнштейн, — чувства оказались взаимными.
Ему на мгновение показалось, что после этих слов Мария отвернется и уйдет, но сдержаться оказалось выше его сил. А Мария только засмеялась и, как ни в чем не бывало, продолжила разговор:
— Он слишком строг, не обращай внимания… так ты что, правда решил?
Альберт кинулся в рассуждения. Он долго рассказывал, как добился успеха, ведь все куда проще, чем кажется. Он старался не смотреть ей в глаза, немея, вздрагивая от одного взгляда в этот бездонный колодец. Наконец они дошли до ее дома.
— Ты знаешь, ты такой умный и мне очень нравишься, — она соблазнительно улыбалась. Эйнштейн почувствовал, как почва ушла из под ног, а мир закрутился в бешеном ритме. Он обнял Марию, дотянулся губами до ее губ. А потом вдруг все резко потухло…
Звезды и судьба
Они гуляли под звездами. Альберт вспоминал слова философов, что любовь приходит лишь однажды, а спустя годы ее заменяет привычка. Он гнал эти мысли из головы, и они казались ему настоящей глупостью. Мария оказалась настоящим антиподом своего отца — живая, веселая, добрая. Альберт рассказал ей о своих проблемах. Она гладила его по голове, успокаивала. Казалось, все кругом умерло, затихло, словно сама вечность приняла их в свои объятья.
— Я поговорю с отцом, может, он согласится… — раздался в тишине ее голос.
— Перестань: он меня ненавидит, он не разрешит…
— Мне тетя говорила, что я еще слишком молода, чтобы выйти замуж, хотя мне кажется, что любить можно только однажды.
Сходство их мыслей буквально поразило Альберта. Он устал от одиночества, а сейчас рядом с ним был человек, который смог наконец его понять. «Только бы эти отношения не окончились болью и одиночеством, — думал он, — теперь я уже никогда не смогу остаться один. Может, и правда, жениться потом?».
Но он не хотел, чтобы она говорила с отцом, мечтал оставить их отношения в тайне. Она заменила ему и девушку, и друга, и самых близких людей. Он боялся потерять ее, он чувствовал, что не сможет этого пережить, и они были просто обязаны быть вместе. Но судьба все решила за них.
Разрыв
На следующий день они вместе гуляли по городу. Ночная вылазка Марии осталась незамеченной, чему они оба очень обрадовались. Они вели непринужденную беседу ни о чем, которую Мария назвала «физикой пустоты».
Альберт отдыхал в ее обществе от высокоумных книг и собственных мыслей, глубина которых грозила перерасти в безумие. Общаясь с Марией, Альберт словно вновь возвращался в мир людей, которому до сих пор был чужд, не находя в нем понимания и любви.
Так произошло, что, свернув на одну из улиц, они столкнулись с отцом Марии, Герхардом Шнайдером. Поначалу они даже его не заметили, как не видят влюбленные никого вокруг, но его вопль разрушил любовные чары.
— Что?! — закричал он, — Ты, выскочка, вместе с моей дочерью?!.. Да как ты смеешь? — в порыве праведного гнева он замахнулся на Альберта кулаком.
Заикаясь, Эйнштейн пытался что-то сказать, но их судьба была решена.
На следующий день Альберта выгнали из школы в Аарау без аттестата зрелости. Марии запретили видеться с Эйнштейном. А еще через месяц Альберту пришлось уехать в Берн. Несколько лет спустя Мария под давлением отца вышла замуж. Единственная ниточка, которая могла еще связать его с людьми, внезапно оборвалась, И ему так никогда и не удалось выстроить с окружающими настоящих гармоничных отношений.
Чужой город
Чужой город. Он никому не нужен. Добывая себе средства к существованию при помощи унизительной и низкооплачиваемой работы разносчика газет, он все свои силы посвящал подготовке к вступительным экзаменам. Математика его смешила, задачи оказались на редкость просты, а вот французский превратился в настоящую муку. В Аарау его не преподавали, и сейчас Альберту с нуля пришлось учить язык Наполеона и Ролана.
Вечера он просиживал за книгами. Идеи Пуанкаре завораживали. Все время он ломал голову над математическим аппаратом, когда нашел ссылку на Лоренца. Познакомившись с его работами, Альберт пришел в восторг. Все наконец стало на свои места. Эйнштейн смеялся.
— Je suis heureux (Я счастлив), — повторял он.
Ночами он засиживался в кафе, заглушая крепкими напитками боль, оставшуюся после Аарау. Время от времени его тревожили грустные мысли… «Никому я не нужен, меня не понимают, так и останусь навсегда один», — думал он, а к глазам подступали слезы.