Уильям Бриттен
Человек, который читал Честертона
— Поскольку отец О'Тул сейчас на пикнике с молодежной группой, а у миссис Сермин выходной, только нам двоим приходиться поддерживать порядок в доме приходского священника, Чарльз. — Монсеньор Фрэнсис Гогерти тяжело опустился на стул во главе длинного обеденного стола, перекрестился и пробормотал короткую молитву. — Надеюсь, ты не возражаешь против холодной ветчины и фаршированных яиц, — продолжил он. — Это все, что для нас оставила в ледяном ящике миссис Сермин.
На дальнем конце стола отец Чарльз Кенни улыбнулся, услышав о «ледяном ящике». Дожив до 72 лет, монсеньор Гогерти не собирался позволять какому-то новомодному изобретению вроде «холодильника» вторгаться в привычные речевые обороты.
— Вижу, Чарльз, что к столу ты надел не только воротник, но и полное одеяние, — продолжил монсеньор. — Похвально. Но, поскольку несмотря на мои настоятельные убеждения и ты, и отец О'Тул обычно одеваетесь менее формально, подозреваю, что у тебя что-то на уме, и ты пытаешься грубо подольститься ко мне прежде, чем о чем-то поговорить. Не надо, парень. В чем там дело?
Отец Кенни провел пальцами по коротко остриженным волосам. Парень, вот уж действительно! Его 42 день рождения миновал всего лишь месяц назад. Но для монсеньора любой, кто недостаточно стар, чтобы получать социальное пособие, был просто ребенком.
— Это по поводу Тима Харрингтона, — сбивчиво начал отец Кенни. — Я читал об этом деле в сегодняшней газете. И, думаю, мы не имеем права отказать ему…
— О? — Брови монсеньора Гогерти удивленно поднялись. — Значит, теперь это является делом, да? Могу я посоветовать тебе, Чарльз, больше внимания уделять Священному Писанию и не совать нос в те ужасные дешевые детективные рассказы, которые ты так любишь?
— Сэр, едва ли… по-моему… можно классифицировать Гильберта Честертона как автора низкопробных дешевок, — ответил отец Кенни. — Да ведь уже одни только его критические эссе дали бы ему место в истории литературы, не говоря уже о его работах над Святым Франциском и Святом Фоме Аквинском. А затем…
— Затем имеется еще священник, который строит из себя детектива, — перебил его монсеньор Гогерти. — Тот, книгами которого забита твоя комната. Отец Блэк, не так ли?
— Отец Браун, монсеньор.
— Браун, Блэк{1}, какая разница? В этом мире все должны заниматься своими делами, Чарльз, и тому священнику не следует суетиться, пытаясь сделать работу полиции.
— Но, сэр, красота рассказов об отце Брауне заключается в способности проникать в суть другого человека благодаря знаниям, которыми обладает священник. В «Молоте Господнем» вы даже чувствуете некоторую жалость к убийце. Затем имеется «Человек в проулке», где несколько человек демонстрируют новые аспекты своего характера, свидетельствуя об одном и том же событии…
— Чарльз, с меня достаточно отца Брауна. Тем не менее я так понимаю, что, по-твоему, имеется некая связь между ним и самоубийством Харрингтона.
Отец Кенни позволил себе тихонько усмехнуться.
— Да, именно так. Понимаете, я очень хорошо знаю… знал Тима Харрингтона. Мы вместе работали в нескольких комитетах, и я несколько раз обедал у него дома. У него прекрасная жена и две восхитительные маленькие девочки. И… ну, он просто не мог совершить самоубийство. Это не в его характере.
— Чарльз, как ты знаешь, я тоже читаю газеты. Особенно если новости имеют отношение к одному из членов прихода Св. Варфоломея. И свидетельства в случае Харрингтона довольно ясные. Самоубийство в чистом виде.
— Но свидетельства могут быть и…
— Свидетельства — это свидетельства! — Монсеньор Гогерти даже перешел на крик. — Извини, Чарльз. Прости, что повысил голос. Но обо всем этом было в газете. Вчера утром Тимоти Харрингтон вошел в собственный офис на верхнем этаже Делового центра в девять часов. Лифтер запомнил время. Приблизительно тридцать минут спустя услышали выстрел. Охранник здания стал выяснять, в чем дело, и наконец вошел в офис Харрингтона с помощью универсального ключа, поскольку на стук никто не ответил. Он обнаружил, что Харрингтон лежит на полу с простреленной головой. В ране имелись следы пороха, а оружие зажато в руке. Что еще нужно, чтобы ты убедился, парень? Фотография или кинофильм самого процесса?
— Если говорить о фотографиях, монсеньор, то есть о той, которую нашли под телом, — сказал отец Кенни. — Тим Харрингтон никогда не стал бы…
— Эта фотография все усложняет, — сказал его более пожилой собеседник. — Очевидно, газеты не могли напечатать ее, но их описание не оставило сомнений относительно того, о чем речь. Непристойно, отвратительно.