— Да, монсеньор?
— Та широкополая шляпа, которую носил отец Браун, очень ему шла. Но на тебе она будет выглядеть глупо. Не забывай, Чарльз, ты — настоящий священник, а не персонаж детектива.
Тот факт, что в течение прошлых шести лет отец Кенни был официальным капелланом полицейских сил деревни, открыл ему много дверей, когда следующим утром он начал свое расследование. Патрульный Дом Виргилио, который часто занимался сбором пожертвований во время месс, которые служил отец Кенни, быстро проводил его в рабочую комнату, где представил детективу Джону Анселлу, который отвечал за дело Харрингтона. Анселл, крупный мужчина с копной непослушных светлых волос, мрачно взглянул, оторвавшись от отчета, который печатал. Было очевидно, что у Анселла не было никакого желания разговаривать со священником, и делал он это только ради Виргилио.
— Вы получите большую часть фактов, которыми мы располагаем, просто прочитав газету, — начал Анселл, когда отец Кенни изложил причины своего прихода. — Харрингтон пришел в свою адвокатскую фирму в девять. Спустя сорок минут его обнаружили с простреленной головой, и у него в руке был пистолет 38-го калибра. Между прочим, это было его собственное оружие, и у него было разрешение держать его в офисе. Пуля полностью прошла сквозь череп и пробила стекло в окне в восточной стене офиса. Вот и все. Что мы могли предположить за исключением того, что он совершил самоубийство?
— О? Значит, пулю не нашли?
— Отец Кенни, Деловой центр на пять этажей превышает любое здание в округе. Эта пуля пролетела над крышами и вылетела из этого района. Наверное, засела в каком-нибудь дереве.
— Но отверстие в окне? Вы уверены?..
Анселл затушил сигарету в пепельнице и немедленно зажег другую.
— Уж поверьте, падре, что мы тоже кое-что умеем, — сказал он. — Когда пуля попадает в оконное стекло, она не выбивает его целиком. Она лишь проделывает в нем небольшое отверстие. И ребята из нашей лаборатории смогли сказать нам, что отверстие соответствует проделанному немного деформированной пулей из револьвера 38-го калибра, прошедшей изнутри наружу.
Лицо отца Кенни вытянулось. Полиция, конечно, не пришла к выводу о самоубийстве просто так. Что могло бы выявить его расследование из того, что еще не рассматривали?
— Вы сказали, что тело было обнаружено в девять сорок, — сказал он. — Но в газетах время выстрела относят к девяти тридцати. Что относительно этого?
Анселл бросил недавно зажженную сигарету в бумажный стаканчик, на дне которого были остатки мутного кофе, и прислушался к шипению.
— Вы действительно хватаетесь за соломинку, разве не так, отец? — сказал он, пытаясь изгнать из голоса раздражение. Он продолжил, разговаривая как будто с туповатым ребенком. — Выстрел услышали в девять тридцать. Но никто не знал, откуда донесся звук. Охраннику и паре смотрителей пришлось проверить каждый офис в здании. Им потребовались десять минут, чтобы добраться до верхнего этажа. Понятно?
— А картинка — та, что находилась под телом? — в голосе отца Кенни явно звучало отчаяние.
— Это был слайд — ну, знаете, одна из тех прозрачных пленок в небольшой картонной рамке. Что на ней? Скажем так, что это вещица такого сорта, которыми торгуют в темных закутках. Там были мужчина и женщина, которые… в общем, мне не хотелось бы, чтобы это видели мои дети.
Анселл возвратился к отчету.
— Простите меня, я знаю, что вы заняты, — сказал отец Кенни, — но для меня это очень важно. Эти прозрачные слайды, разве для их просмотра не нужен проектор?
— Не обязательно, но дело в том, что у Харрингтона таковой был. Он стоял подготовленным на его столе. Очень сложная машина с пультом дистанционного управления и всем прочем. В дальнем конце комнаты был экран.
Наконец-то отец Кенни подумал, что до чего-то докопался.
— Разве это не кажется немного необычным, детектив Анселл, — застенчиво спросил он, — что у этого адвоката в офисе имеется диапроектор и экран?
Он с надеждой ждал ответа.
— Нет.
— Прошу прощения?
— Нет, это не кажется необычным. Харрингтон часто делал снимки, помогающие ему с некоторыми из его юридических дел. Почти все в здании знали, что у него имеется проектор и экран. Конечно, никто и не подозревал, что он использовал это оборудование, чтобы показывать грязные картинки. — Он вновь вернулся к пишущей машинке и начал старательно нажимать на клавиши. — Это все, что я могу вам сказать, отец, — проворчал он. — Прошу меня извинить, я запаздываю с отчетом.