- Останься здесь, - бросаю я Эндрю. Чувства не обманешь, и твердят они не о самом приятном.
Сейчас начинается самое интересное. Для меня. Оставшиеся песни требуют четкой работы рук и ног, потому что их основа - ломовые ритмы. Мы исполним пару песен с последнего альбома, и добьем бессмертными хитами с предыдущих. Я глубоко вдыхаю пропитанный потом и сценическим дымом воздух, ловлю покалывания в промежутке от конца лопаток и до основания шеи. Я готов. Я справлюсь.
- Эй, ребята! Вот мы немного передохнули и настала пора размять ноги!
Играет подложка, на которой Поль вторит гитаре в стиле Бивиса и Батхеда - день-день-день.
- Это мое! - выкрикивает Джереми.
Я бью перед началом такта в малый барабан, бочку и том-том, обозначая начало. Вступление повторяет динамичный припев, который резко обрывается. Дэн отыгрывает мощный риф, который мы подхватим через три, два, один...
Этот убойный брейкдаун выстроен из триолей (три равных по звучанию удара) и основан на смещении ритма внутри такта. Звучит непонятно, но довольно просто объяснить это, основываясь на ударении в любом слове из трех слогов (еще раз спасибо за «Язык Ударных»). Проводя параллель... Да, проведем параллель и все встанет на свои места.
Брейкдаун звучит так:
Па́раллель-Па́раллель-Па́раллель
Па́ра-Паралле́ль-Паралле́ль-Па́ра
Па́раллель-Пара́ллель-Па́ра.
Теперь прочитайте это со скоростью два с половиной слова в секунду, и вы сможете понять структуру ритма. Для мало-мальски хорошего музыканта в этом нет ничего сложного. Мы не гонимся за лаврами технарей. Когда-то я боялся, что мы перейдем ту грань, когда твою музыку слушают только музыканты и люди, которые «в теме». Нам удалось вовремя отрубить голову гидре, возможно, поэтому мы и добились большего успеха, нежели большинство наших коллег по цеху и стилю. Наш Бог не техника. Наш Бог - синхронность.
Все идет хорошо. Я играю легко, как на репетиции. Альт-том и том-том немного расстроились, но в общем потоке этого совсем незаметно. Мои руки дружны с ногами, взаимодействуют так, как и всегда - слаженно и точно. Так и должно быть.
Мы доигрываем вторую песню. После акустической части, которая представляет собой один сплошной брейкдаун, я бью по правому крэшу, но не попадаю. Похоже, стойка была плохо закреплена, и тарелка болтается ребром в пол. Перевожу взгляд; крэш на месте. Я пытаюсь ударить по нему снова, и мое недоумение перерастает в тихий ужас. Правая рука безвольно болтается вдоль стула, палочка лежит на полу. Я стараюсь сжать руку в кулак, согнуть в локте и поднять в сторону. Тщетно. Она не слушается, не подчиняется. Она обесточена.
Песня закончилась, и я кричу парням о необходимости минутного перерыва. Джереми начинает о чем-то расспрашивать зал, а я лихорадочно соображаю, что же делать дальше. Я не думаю о срочной необходимости посещения доктора, не замечаю боли в позвоночнике, не чувствую руку. Я думаю лишь о том, как продолжить концерт без потери качества. У меня возникает лишь одна идея. Она сумасбродна, но есть в ней что-то захватывающее.
- Эндрю! Эндрю! - кричу я, хотя он сидит сразу за постаментом, как я его и просил. - Эндрю, настал твой час.
- Что? Что такое? - он смотрит так, будто ему сообщили о выигрыше в лотерею, билет которой он никогда не покупал.
- Оставшуюся часть концерта ты будешь моей правой рукой. - ловлю себя на мысли, что это звучит довольно двусмысленно, и поправляюсь. - Ты будешь играть партии правой руки.
Эндрю продолжает смотреть на меня непонимающим взглядом. Наконец он замечает отросток, который несколько минут назад служил мне мощью и скоростью. Глаза Эндрю округляются, он открывает рот, намереваясь начать панику, но я усмиряю его злобным взглядом. Приближаюсь к нему насколько возможно близко и говорю:
- Никому ни слова. Партии в хай-хэт будешь вести в райд, том-том только для акцентов. Все переходы и брейки остаются на мне. Я буду считать и кивать в такт, чтобы ты не сбился.