– Прекрасный выдался вечер, что скажете, Фиц? – вежливо заметил он.
Дарси кивнул.
– Ты, как всегда, прав, Лукас. Скажи-ка, у тебя есть время покатать нас немного по поместью?
– Думаю, это можно устроить, – весело ответил Лукас и подмигнул хозяину.
Он с улыбкой помог Элизе устроиться на мягком кожаном сиденье.
Дарси забрался в карету и сел напротив Элизы.
Лукас влез на облучок, прищелкнул языком, и лошади послушно тронулись с места. Великолепная пара мышасто-серых коней в сбруях, украшенных серебром, покатила карету по дорожке.
Дарси наклонился к Элизе, взял ее за руку.
– Позволь сделать тебе комплимент, – сказал он. – Ты выглядишь потрясающе. И спасибо за то, что подыграла Арти и Дженни, выход у тебя получился очень эффектный. Сама Роуз Дарси не смогла бы произвести столь ошеломляющего впечатления на гостей.
Элиза покраснела.
– В последнем все же сомневаюсь, – заметила она, – но за комплимент спасибо.
Дарси отпустил ее руку и откинулся на спинку сиденья, однако по-прежнему не спускал с Элизы глаз.
Карета въехала в туннель, образованный низко нависающими ветвями деревьев. Элиза вздохнула.
– Хочу, чтобы ты знал. Я все очень тщательно обдумала, – начала она, – и решение свое менять не собираюсь.
В тусклом свете каретных ламп ей никак не удавалось прочитать выражение, застывшее в глазах Дарси.
– Хоть мы с тобой и едва знакомы, думаю, я все же понимаю тебя, Фиц, – продолжила она. – И знаю теперь, почему ты так отчаянно хотел получить эти письма, узнать, что Джейн думала о тебе, что чувствовала. И возможно, подтвердить, что все случившееся с тобой три года тому назад в Англии было правдой.
Дарси кивнул, однако промолчал.
– Но этого недостаточно, чтобы отдать тебе письма, – поспешила объяснить Элиза. – Потому что они, скорее всего, станут достоянием гласности, и тогда будет неважно, кому они принадлежат.
– Элиза…
В этот момент карета вынырнула из темной лесной аллеи, и в свете восходящей луны Элиза увидела, как лицо Дарси исказилось от боли.
– Пожалуйста, – тихо попросила она, – дай мне закончить.
Дарси тут же умолк, они катили по полю, в воздухе кружили тысячи светлячков.
– За последние два дня я постепенно поняла, что ты за человек. Знаешь, со стороны порой виднее. Стороннему человеку легче увидеть то, чего не видишь сам.
Он поднял на нее глаза, лицо его было мрачно.
– И в чем же состоит эта правда обо мне?
– Даже если б никаких писем не было, – сказала Элиза, – я бы ничуть не усомнилась, что ты говорил мне правду. Все так и было. – Видя, как он сосредоточенно хмурится, она на миг умолкла. – И ты ни на секунду не можешь усомниться в том, как относилась к тебе Джейн Остин после твоего ухода, – добавила художница.
– Что-то я не понимаю… – пробормотал Дарси.
Элиза улыбнулась.
– Ах не понимаете, сэр? – спросила она, шутливо подражая возвышенному аристократическому слогу эпохи Регентства. – Но, Фиц, ты же и есть прообраз, квинтэссенция, самая суть образа мистера Дарси в романе Джейн Остин! Она писала – или, возможно, переписала заново – «Гордость и предубеждение» с одной-единственной целью: изобразить в книге тебя. И у нее получился самый романтичный герой английской литературы. Но ты ведь реальный человек, и Джейн постаралась сделать своего героя совершенно живым, так что каждый читающий книгу видит его как наяву!
Дарси молчал, откинувшись на спинку сиденья, – очевидно, обдумывал услышанное.
– Что же касается моего решения… – продолжила Элиза.
– Решения? – встрепенулся он. – Но разве ты сама только что не сказала, что намереваешься оставить письма себе?
– Нет, Фиц, – ответила Элиза и, потянувшись к розовой шелковой сумочке, достала из нее запечатанное письмо Джейн Остин. – Я только выразила свое мнение. Считаю, что тебе это вовсе ни к чему. Биться за невскрытый документ, чтобы что-то там подтвердить. – И, улыбаясь, она вложила запечатанное письмо ему в руку. – Оно твое. Джейн написала его тебе. И предавать содержание этого письма гласности или нет, решать только тебе.
– Но, Элиза… Я не знаю, что сказать…
– Не говори ничего, – улыбнулась Элиза. Бросив взгляд в окно, она заметила, что карета остановилась возле освещенного луной озера.
Лукас стоял впереди, придерживал лошадей за поводья, пыхтел трубкой и смотрел куда-то вдаль.
Элиза подняла глаза, взглянула на огромный серебристый шар луны.
– Думаю, здесь достаточно светло. К тому же ты так долго ждал возможности прочесть его… Так что читай, прямо сейчас.
Дарси вышел из кареты, обернулся и подал художнице руку.
– Мы прочтем его вместе, – сказал он. – Письмо принадлежит нам обоим.
Через несколько секунд они подошли к тому месту, где лунная дорожка на водной глади упиралась в берег. Не выпуская письма из рук, Дарси спросил у Элизы:
– Так ты уверена, что я должен это сделать?
Она кивнула.
Дарси сломал восковую печать. Она отскочила с тихим щелчком, он развернул листок пожелтевшей бумаги и начал читать про себя.
Что-то упало на землю у ног Элизы, некий маленький предмет, поблескивающий в лунном свете. Подобрав пышные юбки, Элиза наклонилась поднять его.
И громко рассмеялась.
– А знаешь, я, пожалуй, правильно сделала, что решила не выставлять это письмо на аукционе «Сотбис», – сказала она.
Выпрямившись, Элиза протянула Дарси пластиковую визитную карточку, продукт высоких технологий.
Дарси некоторое время смотрел на голографическое свое изображение – крохотный всадник на миниатюрном коне, – затем тоже громко расхохотался. Дружный их смех веселым эхом разнесся над темной водной гладью.
Потом лицо Элизы вновь приняло серьезное выражение. Во рту у нее пересохло, в висках стучало, она протянула руку и прикоснулась к листку веленевой бумаги.
– Что написала Джейн, Фиц?
– Письмо написано в тот день, когда я сбежал, – ответил Дарси.
Он приподнял листок к лунному свету и прочел вслух:
«12 мая 1810 года
Мой дорогой Дарси!
Хотя вы и пошли навстречу моему пожеланию и согласились встретиться со мной сегодня, по выражению лица вашего я поняла: больше всего на свете вы боитесь разбить мне сердце любовью, которая не имеет будущего…»
Тут голос у него сорвался от волнения. Дарси умолк и откашлялся. Затем начал читать снова:
«О, как же вы заблуждаетесь! Неужели так и не поняли, что я – одна из тех женщин, что с радостью готовы пожертвовать всем ради одного сладчайшего мига любви! И как бы ни сложилась их жизнь дальше, они будут счастливы только этим.
Вы проявили заботу о моем сердце и чувствах. Позвольте же ответить вам тем же. Я твердо знаю: в том далеком и загадочном мире будущего, вашем мире, вас ждет истинная любовь. Найдите же ее, дорогой мой, любимый! Найдите, чего бы вам это ни стоило…».
Дарси умолк.
– И это все? – спросила Элиза.
Он покачал головой.
– Нет, она написала еще одну важную вещь, – тихо ответил он.
«А когда найдете, скажите ей, что она ваша дражайшая и любимейшая, единственная женщина на свете. Будьте счастливы, любовь моя.
Ваша навеки,
Джейн».
Потрясенная Элиза молча наблюдала за тем, как Дарси аккуратно сложил листок несколько раз и убрал во внутренний карман куртки. Потом поднял на нее глаза и сделал шаг навстречу.
Элизе показалось, прошла целая вечность, прежде чем он заговорил снова.
Наконец Дарси улыбнулся, хотя в глазах его стояли слезы. Он склонился к ней и прошептал на ухо:
– Моя дражайшая, любимейшая Элиза…
Элиза улыбнулась и закрыла глаза, подумав: «А может быть, это лишь чудесный сон?»